Клан Пещерного Медведя

Было уже совсем темно, когда женщины вокруг нее резко засуетились. Эбра расстелила шкуру, а Ука помогла Изе устроиться на корточках. Тяжело дыша, роженица сильно тужилась и кричала от боли. Эйла сидела рядом и тряслась, Ога и Овра сами стонали, до боли сочувствуя Изе. Наконец женщина, глубоко вздохнув и стиснув зубы, напряглась изо всех сил, и в потоке вод показалась макушка детской головки. Еще одно титаническое усилие – и голова вышла целиком. Дальше все оказалось проще, и вскоре на свет появилось мокрое, сморщенное, крошечное дитя.

Увенчало роды выплеснувшееся на землю кровавое месиво. Изможденная Иза вновь легла, а Эбра, очистив рот новорожденного ребенка от слизи, положила его на живот матери. Иза похлопала его по ножкам, и ее первенец издал свой первый громкий крик. Эбра с помощью красных сухожилий перетянула крохе пуповину и откусила ту ее часть, которая вела к детскому месту. Показав ребенка Изе, Эбра встала и пошла к своему очагу сообщить вождю, что целительница благополучно разрешилась от бремени. Сев напротив него, она преклонила голову и устремила взгляд на ямочку на своем плече.

Глава 8

– К сожалению, сообщаю, – начала Эбра с принятого жеста, выражающего огорчение, – у Изы родилась девочка.

Однако новость была воспринята без огорчения. Бран облегченно вздохнул, хотя внешне ничем себя не выдал. Все, что предложил Мог-ур относительно их сестры и в особенности Эйлы, вождя весьма устраивало, и он был не намерен ничего менять. Креб взял на себя труд по обучению новенькой девочки, и это на удивление хорошо у него получалось. Эйла познавала законы клана. Сам Креб был не просто доволен известием Эбры, он был вне себя от радости. Впервые за свою долгую жизнь он вкусил тепло и любовь семейного очага, а рождение у его сестры девочки означало, что они теперь не расстанутся. Иза же наконец могла спать спокойно. Несмотря на поздний возраст для беременности, роды прошли нормально. Она знала многих женщин, которым пришлось куда тяжелее, чем ей. Некоторым из них грозила смерть, а кое-кто умер, к тому же бывало, что дети не выживали. Ей казалось, что головки новорожденных чересчур велики для того, чтобы роды протекали нормально. Однако больше всего она боялась, что у нее родится мальчик. Для людей клана неуверенность в завтрашнем дне была хуже всего.

Иза отдыхала. Ука завернула новорожденного в пеленку из мягкого кроличьего меха и передала матери. Эйла сидела, не шевелясь и не сводя с Изы любопытного взгляда. Женщина поманила ее к себе:

– Иди сюда, Эйла. Хочешь посмотреть на малышку?

Эйла нерешительно подошла ближе.

– Да, – кивнула она.

Иза открыла ребенку личико, чтобы показать Эйле. Дитя было точной копией Изы, на головке виднелся темный пушок, а на затылке заметно выпячивался костяной холмик, который у взрослых был прикрыт густыми волосами. Головка ребенка, хотя и продолговатая, все же была немного круглее, чем у взрослых, а лоб начиная с еще неразвитых надбровных выступов был резко скошен к затылку. Эйла дотронулась до щечки малышки, и та инстинктивно обернулась, делая сосательные движения.

– Она красавица! – жестами изобразила Эйла, с восхищением пожирая глазами маленькое чудо. – Иза, она хочет что-то сказать? – осведомилась она, глядя, как кроха засучила ножками.

– Пока что нет, но скоро ты будешь вместе со мной учить ее говорить, – ответила Иза.

– Здорово. Я буду учить ее говорить. Так же, как вы с Кребом учили меня.

– Я знаю, что будешь, – сказала мать, прикрывая ребенка.

Девочка продолжала сидеть возле Изы. Эбра завернула послед в заранее приготовленную кожу и положила все в укромный уголок, чтобы Иза позднее могла его закопать в потайном месте. Если бы ребенок родился мертвым, то его бы захоронили там же и никто бы о нем не обмолвился. Сама роженица не стала бы на людях скорбеть о потере, а остальные разве что отнеслись бы к ней с большим вниманием и сочувствием.

Положение матери было бы куда обременительнее, если бы ее ребенок родился уродом или по каким-то причинам его не принял вождь клана. Ей пришлось бы либо похоронить его, либо бросить на произвол судьбы. Уродливому ребенку редко оставлялась жизнь, а в случае если это была девочка – почти никогда. Мальчика-первенца по желанию главы очага оставляли в клане на семь дней. Тот, кто выживал за это время, по закону клана получал имя и становился его полноправным членом.