Клан. Разбитые стекла

Сумерки в Альвироне сгущались слишком быстро. Густые и плотные, как вата, они укрыли мир сказочным куполом, разлинованным в градиент сиреневых, лиловых и лавандовых оттенков. Полоса солнца давно превратилась в нить и теперь медленно темнела, уходя в бордо и темный янтарь. Сад тихо шептался с ветром, доносящим аромат фиалок и стрекот цикад, изредка перебиваемый гудением пролетающего аэромобиля. Андрей и Полина молча стояли под куполом чужого неба, не в силах разорвать сплавленные взгляды и переплетенные пальцы. Эротика рук, отголоски не угаснувшего, но затаившегося пламени.

— Андрей, в прошлый раз ты сказал мне… «я тебя никогда». А потом связь оборвалась, — вспомнила Полина. — Что ты имел в виду? Что не обидишь, не оставишь, не причинишь боли? Или что-то свое?

— Лина, я не могу обещать, что не обижу и не причиню боли. Это было бы ложью, а я не могу лгать. Тем более, тебе, — ответил иерарх. Темная глубина его глаз осталась Полине непонятной.

— Не понимаю, — тихо вздохнула девушка, замерев на его груди.

— Не все в жизни зависит от меня, Солнышко. Слишком много обстоятельств, факторов и вероятностей, чтобы бросаться такими обещаниями. Обиды и непонимание бывают у всех. Порой они раздуваются из пустяков или наносятся случайно. Нет ничего идеального. И вечного ничего нет, — Андрей улыбнулся, слегка коснувшись губами растрепанной макушки.

— А боль?

— Боль бывает разная. Порой приходится причинять ее намеренно.

Поймав недоумевающий взгляд, маг пояснил:

— Врач делает больно, чтобы спасти. Тренер — чтобы научить и сделать сильнее. Все лекарства, как правило, горькие. Без боли и крови не обходятся ни одни роды. Но следом наступает счастье. Я не буду врать, что все и всегда будет хорошо, идеально и легко. Не будет. Так не бывает, Солнышко. Но я сделаю все, чтобы сберечь и защитить тебя, чтобы боли и страданий в твоей жизни было как можно меньше. И буду рядом. В счастье и горе, силе и слабости, в любых мирах, временах и пространствах, сколько отпущено мне Изначальными. И за Гранью, если так случится, что я уйду раньше тебя.

— Право сильных? — с легким смущением улыбнулась девушка.

— Это высшее право сильных — уходя, остаться. Я тебя никогда не оставлю. Именно это я сказал тогда.

— Разве у нас может быть будущее? — тихо спросила Полина, непроизвольно сжимая его ладонь. Вместо привычного смирения и ожидания смерти в голосе проскользнула робкая, неосознаваемая надежда.

Андрей смотрел в самые любимые глаза и молчал. Как найти нужные слова, которые лягут на сердце целительным бальзамом, прорастут верой и надеждой, но при этом избежать лжи и дешевых розовых очков? Эти очки всегда разбиваются, и разбиваются стеклами внутрь. Его маленькая бабочка не заслужила такого. И поверит ли она словам? Девочка с седыми прядями, которую он едва успел вырвать из цепких лап смерти. Его девочка с совершенным, полностью воссозданным телом, но искалеченной душой и судьбой. Если кость срастается неправильно, ее приходится ломать. А потом собирать из кусочков и сращивать заново. Срастить сломленный внутренний стержень — намного сложнее, чем кость. Разрушить чужую жизнь, растоптать чей-то маленький мир, сломать, изуродовать способен любой идиот. Ломать — не строить, много ума не надо. А чтобы вернуть сломленное, морально уничтоженное существо к полноценной жизни, порой той самой жизни не хватит. Чтобы выносить, родить, воспитать ребенка, требуются годы, огромная бездна сил, терпения и любви. А чтобы убить — лишь мгновения, пока летит пуля. Как донести, что у них с Полиной есть будущее, пока они живы, пока бьются сердца и ветвятся вероятности? Что даже самый маленький шанс может обернуться «хрустальной веткой», новыми возможностями, и стоит того, чтобы за него бороться? Серебристо-стальные глаза потемнели почти до черничного цвета. Полина тонула в них, как в бескрайнем космосе, неумело ища ответы. Маг крепче сжал маленькую теплую ладошку.

— Лина, я хочу тебе кое-что показать. Только не бойся, ладно?

Глаза мужчины превратились в бездонные черные провалы. Полина вздрогнула, когда он вычертил несколько антрацитово-огненных символов, разорвавших сгустившиеся сумерки. Вокруг медленно проступало знакомое помещение с зеркальными стенами и ярким светом, струящимся ниоткуда. Девушка зажмурилась и прикрыла глаза ладонью. Андрей коснулся указательным пальцем зеркальной стены, уходящей в бесконечность и тающей там, где свет. Зеркала не отражали ничего, кроме самих себя, отчего зеркальный коридор казался пугающим.

— Это же… Зеркало Мира, — растерялась Полина, распахнув глаза.