Клан. Разбитые стекла

Пленка продолжала отматываться в прошлое. Если на самых травмирующих моментах Ивашин частично блокировал восприятие девушки, то теперь слайды обретали запахи, звук, объем и краски. Плен, предательство любимого… она думала, что любимого. За ее жизнь он получил мотоцикл и охотничье ружье. Невиданное богатство для простого парня из захолустного подмосковного городка. “Не за твою жизнь, а за архивы твоего рода, что хранила твоя бабка, — припечатало сознание иерарха. — И за то, чтобы ни их, ни тебя никто не искал”. Эти слова полоснули девушку невыносимой болью, вновь вскрывая еще свежую рану. Самое невыносимое — то, что это оказалось правдой. Той правдой, о которой она старалась просто не думать, делать вид, что это не так. Теперь иллюзии, психологические защиты и барьеры рассыпались прахом, оставляя лишь обнаженную правду. Чистую информацию, которую жадно поглощал хозяйствующий внутри чужой разум, скрупулезно фиксируя все касающееся тех самых роковых архивов. Понятно, почему от этого сходят с ума. Удивительно, что она до сих пор еще в здравом уме и трезвой памяти. Насколько это вообще возможно в такой ситуации.

Полина слышала, что перед смертью у человека вся жизнь проносится перед глазами. Но при смерти было легче, чем сейчас, кроме черного тоннеля со светом в конце в смерти не было ничего. В ней не было ни страха, ни боли, ни отвращения, ни горечи, ни тоски — ничего. Лишь пустой тоннель с черными стенами. Сейчас же на девушку давил чистейший концентрат ее собственной отгоревшей жизни. Она пыталась спрятаться, закрыться, отгородиться от этого кошмара, но ее мотало и крутило, словно щепку в водовороте. Полина, не выдержав, начала соскальзывать в обморок, перед глазами протянулась мутная пелена, напоминающая закопченное, засиженное мухами стекло.

“Не сопротивляйся, раздавит”, - чужая воля выдернула сознание девушки из обморочной мути и отрезвляюще хлестнула ледяным вихрем. Напряжение все нарастало. Тонкая стеклянная преграда лопнула, разлетевшись осколками. Кадры жизни продолжали свой бег. Помолвка, работа на фабрике, смерть бабушки и матери, институт, комсомол, школа просто пролетели перед глазами. Оборвавшись в районе воспоминаний пятилетней Полюшки о новогодней елке в бабушкином доме, запахе жареной курицы и печеных яблок, лучистых бабулиных глазах и добром голосе, читающем внучке вечернюю сказку, теплой печке и корзинке с рукоделием, в которой так любила спать старая кошка. Кроме архивов и этого ничем не примечательного детского воспоминания, внимание чекиста почему-то привлекла смешливая первоклашка с букетом разноцветных астр и огромными белыми бантами, с трудом поднимающая солидный коричневый портфель, посиделки у пионерского костра с традиционными страшными историями и печеной картошкой, и выпускной бал, на котором юная Полина, в простом белом платье и туфельках на каблуках, надетых впервые в жизни, кружилась в вальсе. Родители и бабушка, празднично одетые, наблюдали со стороны. Мама украдкой утирала слезы и теребила подол фиолетового платья. Тогда жизнь казалась светлой, доброй и ясной, манила мечтами, надеждами и новыми горизонтами. Глаза девушки сияли, как звездочки, а сама она напоминала ангела Изначального Света. Как она была счастлива… На жалком ничтожестве, продавшем любящую его девушку за пару кусков железа, и их нелепой близости иерарх не фиксировался, перелистнув эти эпизоды, как нечто незначительное и недостойное его внимания. Скоропалительная помолвка и недолгие отношения лишь стыдливо прикрыли юнца, воспользовавшегося наивностью девушки, от уголовного преследования, а саму Полину — от злых языков и всеобщего презрения. Эти события совершенно не заинтересовали мага.

По большому счету, он уже узнал все, что хотел, и даже больше. За пару минут считки он выкачал из нее все до дна, больше сведений не выжать даже пытками и мощными артефактами. Фактически, ее задача как информатора выполнена, и выполнена успешно. Осталось обработать полученную информацию и использовать ее с максимальной эффективностью. Дальше находиться в глубоком ментальном контакте с человечкой не было необходимости, как и в самой девчонке. Не удерживать же ее, в самом деле, годами в своей резиденции. Самое время от нее избавиться, чтобы предотвратить утечку информации в дальнейшем. А с ее обидчиками он сам сочтется. Да и справится с этим куда лучше, чем девчонка. Иерарх охватил сознанием ее слабенькую, почти погасшую ауру и разум. Измученная девушка уже не сопротивлялась, нарушенные ментальные связи искрили оборванными проводами. Полина с трудом открыла погасшие, словно присыпанные пеплом глаза и взглянула на него — прямо, открыто, ясно. Прямо в глаза.

— Надеюсь, полученные сведения окажутся вам полезны. Я все понимаю, и вы правы: судя по тому, как я стреляю и роняю ножи, вы справитесь куда лучше, — едва слышно прошептала девушка, слабо улыбнувшись непослушными губами. — Только прошу вас, не тяните, я и так здесь задержалась. И… сделайте это… быстро, я так боюсь… боли.