Клан. Разбитые стекла

— Не пугаю. Сейчас тебе так кажется, Солнышко.

— И перестаньте меня так называть! — вспыхнула девушка.

— Почему? — лениво уточнил иерарх, касаясь кончиками пальцев золотистых волос. — Разве я сказал что-то страшное, обидное или оскорбительное? Ну, если так — можешь и меня назвать Солнышком. Из соображений справедливости.

Он что, издевается? Какое он солнышко? Чекист! Самый натуральный! В глазах Полины вспыхнул гнев вперемешку с досадой.

— Вы… настоящий кошмар! Ненавижу вас!

— И это тебе просто кажется. Хотя, ненависть — не так уж плохо. Можешь ненавидеть, злиться, обижаться и считать меня редкостным гадом — на здоровье. Это всего лишь значит, что ты не сломалась. Равнодушие, безразличие и апатия — намного хуже, Солнышко, — в голосе мага не было издевки — лишь тень улыбки и бархатные нотки. — А теперь положи головку мне на плечо и засыпай, еще успеешь меня от души отненавидеть.

— Вы обещали, что не причините мне вреда, — еле слышно напомнила девушка.

— А я разве причиняю? Да, пока тебе дискомфортно, ты дрожишь и готова бежать хоть под пули, лишь бы подальше от меня. Но даже сейчас ты уже больше препираешься со мной, чем боишься. А наутро твой страх передо мной станет еще слабее, если не исчезнет совсем. Ты же не боялась спать с Химерой?

— Она женщина! И совсем не страшная, — неуверенно ответила Полина.

Начальник особого отдела едва не рассмеялся.

— Скажи это тем, кому она помогла распрощаться с жизнью. Химера не страшна тебе не потому, что она безобидна, а потому что ты ей доверяешь. А я на допросе испугал тебя и причинил боль, чем подорвал твое доверие. Мне жаль, что пришлось заставить тебя через это пройти, теперь понадобится больше времени, чтобы ты мне доверилась.

— Ну зачем вам это надо? Пристрелили бы — и дело с концом.

— Лина, я устал, как собака, и зол, как пять тысяч демонов, — вздохнул Андрей, вдыхая пьянящий запах ее волос. — О моих целях и методах их достижения потом поговорим. Спи, Золотинка моя. Кошмаров больше не будет.

Услышав про пять тысяч демонов, дальше спорить с чекистом Полина не решилась. Да и не представляла, как с ним спорить, если все ее доводы напрочь разбивались о его непоколебимые решения, а ее мучительные, разрывающие на части эмоции — о непрошибаемый монолит нерушимого спокойствия нелюдя. Неужели он и убивает без малейшей тени эмоций на жестком непроницаемом лице? Полкана… полковника Ивашина разумно опасались даже подчиняющиеся ему головорезы и собственный фамильяр. Ей ли, беспомощной девчонке, которая еще ходит и дышит лишь по его милости, бросать ему вызов или противиться его воле? Да иерарх ее на одну ладонь положит, другой прихлопнет. Полина покорно замерла в его руках и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться — близость мужчины ее пугала не меньше, чем его непонятные намерения. Любой мужчина в кривом зеркале пережитого ужаса казался опасным чудовищем уже потому, что родился мужчиной. Да, Андрей Аристархович до сих пор ее и пальцем не трогал без необходимости, но зачем уложил в свою постель? Поразвлечься, имей он такое желание, глава особого отдела мог бы где, когда и с кем угодно, и с ней в том числе. Что ему стоит прямо сейчас разорвать или стянуть с нее бельишко и подмять ее под себя, грубо раздвинув ноги? Правильно, ничего. А посмеет сопротивляться — ей же хуже, бить и ломать кости спецназ умеет профессионально. Таким, как Ивашин, не отказывают. Тем более — такие, как она. Грязные. Пользованные. Б/у. Полину передернуло от омерзения. Нет, она не может его интересовать, как женщина. Видимо, действительно напала блажь, пожалел попавшую в переплет девчонку. Или она для него нечто вроде домашнего кота, раненой птички или новой забавной игрушки. Но не для издевательств, утех или вымещения зла, а скорее что-то типа плюшевого мишки. И слава богу. Ну, побудет у экзарха домашним любимцем или мишкой до завершения операции, это не больно и не страшно. Пожалуй, это самое безобидное применение, которое он только мог ей найти.