Клан. Разбитые стекла

— Потому, что ты считаешь, что я мерзавец, способный сделать со своей женщиной такое, что ей понадобятся услуги Айболита. Потому, что в твоих глазах я — не мужчина, а монстр, принимающий решения головкой члена вместо разума и сердца. И потому, что ты говоришь об этом, как о совершенно нормальных вещах. Так вот, это, возможно, приемлемо для тебя, но неприемлемо для меня. Мне не нужны одолжения. И тем более, не нужно в постели покорное тело, мясо, пустая оболочка, которая терпит и не сопротивляется. Тело без души — это голем, а я не настолько опустился или отчаялся, чтобы спать с големами вместо женщины. Но и женщины здесь я не вижу.

Полина молча ежилась, чувствуя себя набедокурившим ребенком, отчитываемым строгим директором. Лишь щеки медленно заливала густая краска, а в золотисто-янтарных глазах застыл немой вопрос. Мужчина вздохнул, срывая с кресла теплое покрывало из тонкой шерсти, которое мгновением позже укутало девушку с ног до головы.

— А вижу я раненую, перепуганную девчонку, которая пришла ко мне, чтобы купить себе смерть, расплатившись своим телом.

Маг устало опустился в кресло и привлек девушку к себе, обхватив тонкую талию. Полина оказалась совсем близко, так, что ощущала исходящий от него легкий аромат бренди, одеколона, дыма и едва заметный, неуловимый запах его кожи, к которой нестерпимо захотелось прижаться, уткнуться, как потерявшийся котенок — в теплую материнскую шерсть.

— Ты совершенно не понимаешь, чего я хочу. И понятия не имеешь о том, какой может быть близость, сколько счастья мужчина и женщина могут дать друг другу, — тихо сказал Андрей, щекоча дыханием ее шею. — Ты не готова, как бы ни уверяла меня в обратном. Тебя еще отогревать и отогревать, собирать по деталям, по крупицам, по осколочкам. Я подожду, пока ты сама придешь ко мне. Не из страха, не под давлением обстоятельств, не для того, чтобы выторговать смерть, пощаду, свободу, прощение или отсрочку, а для того, чтобы подарить мне счастье и дать шанс на счастье себе. Довериться мне без остатка, признав своим мужчиной. Без сомнений, страха, смущения, ложного стыда, насилия над собой и тем более — Айболита. На меньшее я не согласен.

— Но зачем это вам? — прошептала потрясенная Полина.

— А зачем ты собирала осколки любимой маминой вазы в вашем старом доме? Плакала и резала руки, вытаскивая их из грязи и мусорных куч, умоляла меня ее починить? Прятала на груди обгоревшую семейную фотографию? — иерарх бережно усадил девушку на свои колени, стирая большим пальцем набежавшую слезинку. — Я уже говорил, ты дорога мне. И будь я проклят, но я тебя сберегу.

— Все равно, непонятно, — поколебавшись, прошептала Полина. — И бессмысленно. Человек — не ваза.

Сил ни говорить, ни сопротивляться, ни шевелиться у нее не осталось. Адреналин в крови уже перегорел, сильнейшее напряжение схлынуло, сменившись откатом. Теперь ей хотелось просто уйти, спрятаться, раствориться с бесконечных полутемных коридорах, чтобы хоть немного прийти в себя. Но сил хватало лишь на то, чтобы сидеть у иерарха на коленях, постепенно согреваться жаром камина и теплотой объятий, смотря рассеянным расплывающимся взглядом на пляску огненных всполохов.

— Не ваза, — согласился маг. — Жизнь неизмеримо более ценна, чем любая посуда. Ты поймешь, только нужно время.

Полина с утверждением о ценности жизни не согласилась бы. Но сил спорить тоже совершенно не осталось. Свернуться бы в комочек, забиться в самый темный угол и просто заснуть. Без всяких мыслей, воспоминаний и кошмаров.

— Андрей Ари… Андрей, раз уж ты… не согласился, я пойду? — мужчина еле разобрал сбивчивый шепот.

— С какого еще демона? — бровь мага взметнулась вверх. — Раздразнила, хвостиком покрутила и теперь убегаешь? Я сказал, что не согласен опускаться до насилия. Я сказал, что ты мне дорога и для меня важно твое доверие. Я сказал, что дам тебе защиту, помощь, личное пространство и время. Столько, сколько понадобится. Все это было сказано уже не раз. Но разве я говорил, что отпущу?

Полина замерла, вскинув на него растерянные глаза и почти не дыша.

— А разве… нет? Вы… ты же отказался… меня…

Андрей медленно, чувственно склонился к ее вспыхнувшему лицу, бережно провел кончиками пальцев по щеке, легким, невесомым поцелуем коснувшись губ. Таких теплых, таких манящих.

Девушка вздрогнула и едва заметно напряглась, прикрыв глаза. Иерарх улыбнулся одними глазами, сдержанно поглаживая густые золотистые волосы, играющие рубиновыми отсветами пламени.

— Ты пришла, чтобы отдаться мне, а сама от самого безобидного прикосновения вздрагиваешь. Девчонка совсем. Невинная, испуганная, потерянная. Моя смелая, решительная девочка. Глупенькая и такая желанная. Золотинка моя…

— Я не понимаю, что вы… ты от меня хочешь, — опустила пылающее лицо Полина. — И вообще уже ничего не понимаю. Я бы сделала все, что вы прикажете. Но вы не приказываете. И не отпускаете. И что мне делать?