Клан

Он стал главой клана, а так же надеждой демократической партии. «Как мои братья до меня я поднимаю упавший штандарт, — провозгласил тридцатишестилетний сенатор. — Поддерживаемый воспоминаниями о наших совместных бесценных годах, я постараюсь нести это особое обязательство в справедливости, превосходстве и мужестве, что отличало их жизни». Для многих он стал Последней Надеждой Камелота, Принцем Хэлом[1] Американской Политики, и все ждали, чтобы он стал идеальным королем. Но жизнь все же не пьеса, она чужда идеализму.

Против Эдварда Кеннеди было само время. Чувство новизны, которое вызывал Джон Кеннеди, исчезло, уступив место усталости. Американцы начали утомляться трагедиями и идеализмом. В конце концов идеализм предъявляет к людям слишком много требований, а оплакивание павших героев не самое приятное время провождение. Американцы говорили о клане Кеннеди: «Слишком много трагедий». Слишком много. К тому же многие стали задаваться вопросом, а не переоценили ли они «кеннедизм», и существует ли он вообще. Но, если задавая эти вопросы, обращались к разуму, то отвечали на них исключительно при помощи чувств. Что, в общем-то, характерно для людей, в какую бы эпоху и в какой бы стране они не жили. В результате все призывы взглянуть на клан Кеннеди без иллюзий как правило приводили к созданию новых мифов хотя и с другим знаком. Что делать? Очень часто пылкое поклонение приводит к разочарованию, а иногда даже вызывает и озлобление против объекта почитания. Но Джона и Роберта Кеннеди уже не было в живых, поэтому разочарование и гнев американцев должен был излиться на их младшего брата — Эдварда. Требовался лишь толчок, который бы прорвал плотину скрытого до поры до времени чувства. И он не заставил себя долго ждать.

В июле 1969 года произошло событие, которое изменило жизнь не только сенатора Кеннеди, но и политическую жизнь Америки. Внешне, казалось бы, никак не связанное с политикой, оно, однако, стоило ему президентства. В летний субботний день 1969 года все информационные агентства передали сенсационное сообщение, что в ночь с пятницы на субботу сенатор Эдвард Мур Кеннеди попал в автомобильную катастрофу, и что его спутница, 28-летняя Мэри Джо Копечне, погибла на острове Чаппакуидикк.

С тех пор прошло тридцать лет, но и теперь людей волнует вопрос, что же произошло в ту летнюю ночь на крошечном островке у побережья штата Массачусетс. Задаются люди и другим вопросом: кто он — сенатор Эдвард Мур Кеннеди, человек, много и многих терявший, но в то же время и достигший того, что не далось в руки его братьям? Стараниями средств массовой информации мы не так уж и мало знаем о сенаторе как о политике, хотя очень часто предлагаемая нам информация страдает односторонностью или просто неточностью. Но что мы можем сказать о личности, кроме маловразумительных сплетен, периодически появляющихся не только в желтой прессе, но нередко и в весьма уважаемых и серьезных изданиях? Так кто же он, человек, десятилетиями живший под сенью «завещанного» ему президентства, которое он так и не получил? Незаурядная личность или слабое отражение своих братьев, человек, восторжествовавший над Судьбой или согнувшийся под ее непосильным бременем?

На этот вопрос и попытается ответить данная повесть.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. В начале…

Отдай мне твоих усталых и бедных;
Они задыхаются в толпах огромных,
Подобны обломкам, усеявшим берег.
Пошли их ко мне, гонимых, бездомных —
Мой свет их введет в золотые двери.

Эмма Лазарус «Новый колосс», стихотворение, помещенное на пьедестале статуи Свободы.

Чтобы понять человека, надо как минимум знать, откуда он родом и как воспитывался. Для любителей поговорить о Роке клана Кеннеди, ирландское происхождение этой семьи просто находка.

В раннем средневековье Зеленый остров был одним из центов европейской учености. В его монастырях переписывались книги, богато украшенные миниатюрами, которые славились по всей Европе. Ирландские мореплаватели отправлялись к неизведанным землям. По преданию именно ирландский монах Брендан первый достиг берегов Америки за много веков до Колумба.