Кланы и легионы

Мой взгляд замирает на прошении об освобождении. Что-то не так — и я понимаю, что. Я пытаюсь не обращать на это внимания. Пытаюсь не замечать этого, как не заметил тот, кто оформлял ее арест. Но похоже, что все, чего я пытаюсь не замечать, кричит во весь голос, требуя быть замеченным. Баас Солвар — не полное ее имя. Ее зовут Баас Солвар Редли. Скорее всего, она родственница Гована Редли, налетчика из Кольца Руин, который наложил заклинание всеобщего хаоса на рынок Жестянщиков. Покупателей и продавцов охватил гнев и недоумение, и они набросились друг на друга, вооружившись снедью и прочими товарами. Двадцать четыре трупа. Сто семьдесят шесть раненых. Я прячу бумагу под стопкой других, но уже не могу выкинуть ее из головы. Мое сердце бешено колотится. Кто представляет большую угрозу для мира? Та, кого мы знаем, нападающая на нас на улицах, или неизвестный, вредящий нам изнутри?

— Работаешь допоздна, войек? — Аресаан кладет ладонь мне на плечо. — Минотавры постоянно работают в два раза дольше, но вполовину силы, верно?

^{Свет Легиона | Иллюстрация: Alex Konstad}

— Ради Тажика! — я сердито стряхиваю ее руку. — Тебе мало потенциальных новобранцев, которых ты можешь донимать своими талантами?

Я снова выдыхаю — это происходит уже автоматически, — и поворачиваю к ней взгляд. Это все равно, что смотреть на солнце, не обращая внимания, что твои глаза горят. Поза Аресаан выражает агрессию, руки сложены на груди. Губы тесно сжаты. Жаль, что ненадолго.

— Чтобы ты знала, сегодня я подписала двадцать семь недоумков, желающих пролить свою кровь на поле битвы.

— Очень впечатляет. Скажи, а когда ты их вербуешь, у тебя есть какой-то отработанный сценарий, или это полет фантазии? — я ухмыляюсь, глядя, как самодовольная улыбка сползает с лица Аресаан, и как она встряхивает крыльями, связанными колючей проволокой. Должно быть, это очень неудобно. Я вздыхаю. Она этого не заслуживала. Или, может быть, заслуживала, но я должна идти по пути благородства. — Оставь меня, пожалуйста. Я кое-чем занята.

— Чем-то важным?

— Чем-то, что тебя не касается. Я начинаю понимать, почему тебя вышвырнули с «Паргелиона».

— Стоп, стоп! — она протестующе поднимает руки. — Никто меня не вышвыривал... просто перевели на другое место. И что такое для ангела пятьдесят лет? Я тут прохлаждаюсь и жду, пока кто-нибудь облажается еще хуже меня. С Аурелией во главе это только вопрос времени. А ты... ты будешь прозябать среди войеков, стараться заработать себе репутацию, но настанет день, когда все поймут, что ты самозванка, и начнут задаваться вопросом: а почему тебя вообще повысили? Ты вернешься сюда самое позднее через пять лет, я гарантирую это.

— Ты ни хрена не знаешь о том, на что я способна.

— Следи за языком, войек, — осаждает она меня с легкой улыбкой на губах. — Много ли чести в сквернословии?

— Соси копыто, Аресаан, — я перестаю обращать на нее внимание, и в конце концов она сдается и уходит прочь. Я гляжу на папку с делом заключенной. Она вдруг кажется мне ужасно тяжелой. Что станет с моей карьерой, если я провалю первое же задание? Это не так уж сложно. Мне даже не нужно будет врать. Надо просто продолжать не замечать правду.

Баас Солвар на свободе. Я своими глазами видела, как она вышла из ворот тюрьмы, и от этого зрелища у меня скрутило первый желудок. Теперь мне остается спокойно ждать на рынке. До заката еще несколько часов, но на всякий случай я пришла пораньше. Брейзер появится. Я не могу пускать в сердце сомнения. Не сейчас. Точно так же, как глазам нужно время, чтобы приспособиться к темноте после яркого света, разуму нужно время научиться воспринимать оттенки серого.

Я замечаю вчерашнюю воришку, явно положившую глаз на буханку хлеба на самом краю прилавка. Бросившись к ней, прежде чем она успевает стащить добычу, я открываю кошель с монетами и сую ей в ладонь пять зигов.

— Ты же понимаешь, что так жить не годится? — говорю я девочке, опустившись на корточки рядом с нею. — Понимаешь, что есть те, кто хотел бы гордиться тобой? Но ты должна принимать правильные решения, как бы сложно это ни было. Просить о помощи, когда она нужна тебе. В тебе так много хорошего...

Девочка улыбается во все зубы, и у нее в глазах вспыхивают искорки.

— Кати хорошая, — говорит она, прижав ладонь к груди. У нее низкий зловещий голос, почти рычание.

— Да. Да, это так. Кати хорошая.

Девочка раскрывает руки, и я крепко ее обнимаю.

— Кати хорошая, — шепчет она мне на ухо. — Очень хорошая.

Она снова улыбается, а потом отходит на шаг, поворачивается и убегает.

Меня переполняют теплые чувства. Только потом я замечаю пропажу кошелька.

Опозоренная и рассерженная я жду осведомителя, и с каждой минутой растет моя неуверенность в себе. Неужели я выпустила жестокую налетчицу... впустую?