Клара Ассизская

В Перудже Клара подружилась ещё с одной девочкой. Это была Филиппа, дочь благородного господина Леонарда де Джислерио. Живая и разговорчивая, и вместе с тем умная и утончённая, Филиппа с радостью проводила время в обществе Клары и Бенвенуты. Дружба трёх девочек, начавшаяся во время войны и вражды, продолжалась до самой их смерти.

* * *

Перуджа и Ассизи заключили мир, несмотря на то что жители обоих городов были полны ненависти друг к другу. Семья господина Фавароне вернулась в Ассизи.

Двенадцатилетняя Клара, высокая красивая девочка, казавшаяся старше своего возраста, снова вернулась в свою комнату в палаццо на площади Святого Руфина, снова проводила в маленьком садике время, свободное от чтения, письма и рукоделия. Её видели гуляющей по тропинкам, сосредоточенную, задумчивую, прислушивающуюся к только ею одной слышимым голосам, долетавшим из неизвестной дали, откуда-то из синевы неба или из глубины сердца, где всегда есть часть этой чистой синевы. И никто не смел мешать ей в эти минуты познания иного мира.

Клара молилась не только в саду, не только в храме или в домашней часовне. Ночью она вставала с постели, опускалась на колени или ложилась на пол, распростёршись крестом, и так, с раскинутыми руками, опираясь подбородком о твердый пол, проводила много времени, и слёзы, которые она не пыталась сдерживать, струились по её щекам. Она чувствовала себя тогда до боли счастливой и не представляла, что на земле можно испытывать большее блаженство.

Однажды ночью, как только она уснула, решив через некоторое время встать для молитвы, её разбудил шум. Не вполне ещё проснувшись, она села на кровати и стала по-детски тереть руками глаза. Она услышала крики, доносившиеся с площади перед домом. Откинув одеяло, Клара, шлепая босыми ногами по полу, подошла к окну. Отодвинув цветочный горшок, она выглянула наружу. Посреди площади в темноте она увидела несколько танцующих фигур.

– Эй, молодой Бернардоне, это опять ты? – крикнул мужчина из дома на противоположной стороне площади.

– Да, это опять я, господин Гуэльфуччо, – отозвался юношеский голос.

– Франциск, обращаюсь к тебе и твоей компании: уймитесь! Уже давно ночь!

– Хорошо, господин Гуэльфуччо, – ответил юноша. – Мы уже заканчиваем. Последний разок.

– В эту ночь, должно быть, последний. Ведь уже скоро рассвет! – господин Гуэльфуччо, пробормотав ещё несколько слов, скрылся в глубине комнаты.

Озорники, покружив по площади еще немного, разошлись. Над Ассизи воцарилась тишина. Клара вздохнула, посмотрела на небо, искрящееся звёздами, и, вместо того чтобы вернуться в постель, встала на колени возле окна и начала свой обычный ночной разговор с Богом, скрытым завесой небосвода, яркосинего, словно Сам Создатель рассыпал там крупинки Своего сияния. И, молясь под огромным небесным сводом, в смирении и возвышенном порыве, она казалась себе пылинкой, которую добрые силы уносят куда-то за пределы видимого мира. По лицу её текли слёзы безмерного счастья, ибо картины, являвшиеся её душе, были самой красотой, хотя у них не было ни формы, ни цвета. За эти видения она была готова отдать всё на свете. Сама не зная когда, она полюбила Бога.

В 1206 году Клара совершила самое большое в своей жизни путешествие – паломничество в Святую Землю. Она отправилась туда с матерью, Пачификой де Гуэльфуччо и другими паломниками.

Из спокойной, расцветшей первыми весенними цветами Сполетанской долины, они двинулись в долгий и трудный путь. Сначала целыми днями шли по Италии, не обращая внимания на отекшие, сбитые ноги, ибо боль была платой Всевышнему за распространявшуюся ересь альбигойцев и вальденсов, за толпы бедняков, проклинавших Церковь у богатых храмов и у ворот укрепленных цистерцианских монастырей. Эта боль была благодарностью за добро, которое правит миром, хотя могло показаться, что зла больше.

Паломники шли и пели хвалебные песни Богу, читали «Отче наш», перебирая подвешенные к поясам чётки. А Клара, окрылённая надеждой вскоре прикоснуться к земле, по которой ступал Иисус, шла легко, как птичка, порхающая над землей.

Затем паломникам предстояло сесть на корабль. Он покачивался у берега, хлопая парусом, слабые волны бились о его борта, пахнувшие смолой, рыбой и водорослями. Внутри корабль был тесен, а путешествие предстояло долгое. Судно, величина которого в порту вызывала доверие, на бескрайних морских просторах казалось скорлупкой. Волны безжалостно швыряли его, а измученные люди на борту теряли сознание. Но когда погода была хорошей, они восхищались красотой воды, неба, солнца, луны и звёзд.

После многих дней плавания глазам ассизских паломников предстала узкая полоса земли на горизонте, размытая туманом, а может быть, слезами, которые выступили на глазах людей. Они упали на колени так, что доски палубы заскрипели, и благодарили Иисуса Христа за Его заботу о них во время пути к Его земной родине.

– У каждого где-то есть родина, уголок света, где ему назначено быть, клочок земли, отданный ему во владение на время его жизни, – сказала Ортолана скорее самой себе, чем стоявшей рядом дочери.