Клара и тень

В итоге картина получилась очень простая. Бассан поставил ее: руки и ноги слегка разведены, правая рука на лобке, указательный палец приподнят чуть меньше, чем он планировал вначале. Подготовил смесь цинковых белил и покрыл ею всю Клару, включая «естественные пятна» (линии лица, ареолы, соски, пупок, половые органы и впадину между ягодиц). Использовал свинцовые белила для самых светлых мест, а потом прошелся по ней мазками титановых. Затем зафиксировал ей волосы, смешав их в однородную белую массу так, что она приклеилась к голове. Поверх раскрашенного лица круглой куньей кистью неаполитанской коричневой, сильно высветленной белилами, он нарисовал простые черты: брови, ресницы, губы. На полу напротив Клары установил зеркало в полный рост и навел на нее сверху две параллельные направляющие с тремя галогенными прожекторами на каждой. Масло на ее теле искрилось под мощными лампами. 22 мая он вытатуировал на ее левом бедре свою подпись: большую «Б» и две маленькие «с». «Бес». Похоже на тихий свист, думала она, на жужжание осы.

– Думаю, будет лучше попробовать в Мадриде, – заявил Бассан. – Я получил интересное предложение от «ГС».

Каталог подготовил сам Бассан. Каталоги выставок важнее, чем сами работы, говаривал он. «В наше время художники творят не картины, а каталоги», – приходилось ему сетовать. Когда в конце мая вышла первая типографская проба, один каталог он отправил Кларе по почте. Получилось очень красиво: большая атласная белая открытка с фотографией расписанного Клариного лица. В середине золотыми буквами: «Художник Алекс Бассан и галерея «ГС» имеют честь…» Бассан изысканно охарактеризовал его одной из своих импульсивных фраз: «Похож на приглашение на первое причастие эльфа». Открытие прошло в четверг, 1 июня 2006 года, в мадридской галерее «ГС», в восемь вечера – ничем не примечательное событие. Гертруда взяла на себя половину расходов на выпивку. Люди напивались в холле, а потом спускались в подвал взглянуть на Клару, стоявшую в центре крохотной комнатки. Перед ней возвышалось зеркало без рамы и без подставки, будто по волшебству образовывая идеальную вертикаль. За ее спиной на белой стене красовалась табличка: «Алекс Бассан. «Девушка перед зеркалом». Масло, девушка двадцати четырех лет, высокое зеркало, прожектора. 195 x 35 x 88 см». Под табличкой – полочка с каталогами. Не было ни подиума, ни оградительных шнуров: она стояла на чистом белом полу, сверкавшем, как само зеркало и как сама Клара. Комнатка была очень мала, и когда она заполнилась людьми, Клара начала бояться, что кто-нибудь наступит ей на ногу. В углу на стене висел белый огнетушитель. «По крайней мере, если начнется пожар, я не сгорю», – подумала она.

Слышались похвалы знатоков. И кое-какие замечания. Конечно, эти замечания относились не к ней, а к картине. Однако разглядывали ее: ее ноги, ее ягодицы, ее грудь, ее неподвижное лицо. И разглядывали зеркало. Было и исключение. В один прекрасный момент она краем глаза заметила, как кто-то наклонился к ее левому уху, и услышала непристойность. К этому она уже привыкла и даже не моргнула. На выставки гипердраматического искусства часто затесывался какой-нибудь ненормальный, которого интересовала не картина, а нагая женщина. Судя по запаху, этот тип был пьян. Прошло некоторое время, а пьяный все стоял рядом, глазея на нее. Клара боялась, что он попытается к ней прикоснуться, – ведь охранников нигде не было. Но мужчина скоро ушел. Если бы он попытался что-то предпринять, ей бы пришлось выйти из состояния «покоя», чтобы сделать ему устное предупреждение. Если, несмотря на это, тип не отстал бы, она запросто могла бы вмазать ему коленом по тестикулам. Перестать быть картиной, чтобы защититься от назойливого зрителя, – это ей уже доводилось. ГД-искусство вызывало бурю темных страстей, и если женщины-картины выставлялись без охраны, они быстро усваивали урок.

«Девушку перед зеркалом» легко можно было поставить в любую просторную гостиную. Полученных ею процентов от продажи и арендной платы вместе с деньгами за работу с художником хватило бы до конца лета.

Но ее не покупали.

– Клара.

Услышав на лестнице голос Гертруды, она вдохнула.

– Клара, уже полвторого. Я закрываю.

Чтобы выйти из «покоя» в мир живых предметов, требовалось определенное усилие. Клара пошевелила челюстью, сглотнула слюну, заморгала (на сетчатке глаз остались отпечатки двух камей ее лица, вырезанных светом и временем), вытянула руки, потопала ногами. Одна нога затекла. Она помассировала себе шею. Масло стягивало кожу.

– С тобой хотят поговорить два господина, – добавила Гертруда. – Они в моем кабинете.