Клара и тень

А может, и произошло бы, но по-другому – Клара верит в предначертания судьбы. Тем солнечным летом 1996 года, пахнувшим хлоркой и морским ветерком, котенок сперва недоверчиво подошел к ней, а потом превратился в бархатный шар с голубыми отблесками. Он не пах ни хлоркой, ни морем, только мылом, и ясно было, что у него есть хозяин, потому что он слишком ухожен, чтобы думать, будто он дитя природы.

– Привет, – поздоровалась с ним Клара. – Киса, где твой хозяин?

Зверек мяукнул у нее между пальцев, открыв похожий на малюсенькое сердечко или раскрытую миндалину ротик. Она улыбнулась. Она совсем не боялась. В доме в горной деревне Альберка, где родился ее отец и куда они ездили каждое лето, пока он был жив, она привыкла к любым домашним животным. Клара погладила его так, будто это лампа, в которой скрывается джинн, исполняющий любые желания.

– Ты потерялся? – спросила она.

– Он мой, – послышался голос.

Тогда она заметила перед собой смуглые худые мокрые ноги Талии. Подняв глаза, она увидела против солнца ее улыбку и поняла (ибо верила в предзнаменования), что они подружатся.

Ей было тринадцать, большие глаза и кофейная кожа. Она одновременно мягко разговаривала и мягко улыбалась, словно речь и улыбка для нее одно и то же, словно все, что она говорит, – весело, а все ее улыбки – слова. Ее мать была из Венесуэлы, из Маракая, а отец – испанец. На другом конце острова, рядом с Пунта-Галера, у них был дом. В этот поселок Талия попала случайно, из-за того что ее родители пришли навестить своих друзей. Так что познакомил их черный котенок.

У отца Талии было много денег, намного больше, чем у дяди Пабло, который жил совсем неплохо. Дом на Пунта-Галера был огромным особняком с огороженным участком, полным деревьев и тени, парков и водоемов. Через два дня Талия пригласила Клару к себе, и та поразилась тому, что у подруги были мажордомы – не просто женщины, приходящие стирать и готовить еду, а одетые в униформу люди с остекленевшим взглядом. Но самое невероятное – это бассейн. Большой, с голубым прямоугольником воды. Казалось непостижимым, что в распоряжении маленькой смуглой Талии – весь этот громадный сапфировый зал, этот пол из жидких плиток, по которому можно прогуливаться, плавая. Однако первое впечатление Клары было другим.

В бассейне была еще одна девушка. Разве у нее есть сестра? Или это подруга?

Но девушка – явно взрослая. Она сидела на краю бассейна на коленях, скорее даже на четвереньках, и на ней были только крохотные синие трусики-танга. Ее тело очень странно сверкало. Когда Клара и Талия подошли к ней, она ни на миллиметр не сдвинулась с места.

– Это папина картина, – объяснила Талия. – Мой папа заплатил за нее большущие деньги.

Клара нагнулась и уставилась на застывшее лицо, блестящую от грунтовки и красок кожу, чуть трепещущие на ветру волосы.

– Невероятно, – поражалась Талия, видя ее изумление. – Ты не знаешь, что такое ГД-искусство? Ну конечно, она из плоти и крови, как ты и я! Это картина, гипер… – Тут она произнесла непонятное для Клары слово. – Она не в трансе, ничего подобного, она позирует. А этот запах – масляная краска.

«Элисео Сандоваль. „У бассейна“. 1995. Масло и кремы для загара, девушка восемнадцати лет, хлопчатобумажные танга». Вот что прочитала Клара на маленькой картонной табличке на полу рядом с фигурой.

Подобно большинству людей, Клара слышала о гипердраматическом искусстве и видела документальные фильмы и репортажи, но никогда не видела настоящую картину.

Словно под действием злых чар, она присела на колени рядом с картиной и забыла обо всем. Она обшарила ее взглядом: от кончиков пальцев рук до окрашенных волос; от шеи до изгиба ягодиц. Две полоски танга образовывали букву «V» – в саду было дерево такой же формы. Она пробежала глазами каждый миллиметр парализованной плоти, как будто это фильм, который она всю жизнь хотела посмотреть. Дрожа, она подняла палец и дотронулась до правого бедра «этого». Ощущение было как от прикосновения к краю вазы. «Это» даже не моргнуло.

– Эй, не делай так, – предупредила ее Талия. – Картины трогать нельзя. Если б тебя увидел мой папа!..

День прошел словно пытка. Ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы играть. Конечно, бедная Талия была тут ни при чем, виновато во всем было проклятое «это», непристойное, проклятое «это», которое не хотело шевелиться и сидело там, под солнцем, у воды, не потея, без жалоб, погрузившись в созерцание небольшого пространства плитки. Парализованная волшебная фигура в танга в форме «V», одновременно лишенная и исполненная жизни, – это она была во всем виновата.

В какой-то момент Кларе стало плохо. Ей не хватало воздуха, она задыхалась. Она бросилась бежать и спряталась в доме. На диване роскошной гостиной нашла котенка и сжалась в комок рядом с ним. Щеки ее горели, дышать было трудно. Когда наконец появилась Талия, Клара с мольбой взглянула на нее.

– Она что, никогда оттуда не уходит? – всхлипнула она. – Не ест? Не спит?

– Конечно, она ест и спит. Она выставляется только с одиннадцати до семи.