Кларджес

Сознание амаранты Джасинты раздвоилось: небольшое ядро, спокойное и холодное, ютилось посреди гораздо большего пространства, проникнутого бесшабашным духом Карневала. Все ее внимание сосредоточилось на эмоциях и ощущениях; зрачки ее широко открытых глаз почернели, она много смеялась и с готовностью соглашалась со всем, что предлагал Кудеяр. Они посетили дюжину «дворцов» и попробовали галлюциногенные препараты из автомата самообслуживания. Впечатления Джасинты смешались, как краски на старой палитре.

Неподалеку несколько человек были увлечены азартной игрой, бросая дротики в живых лягушек; при каждом попадании столпившиеся кругом зеваки шумно вздыхали от садистического наслаждения.

«Это отвратительно!» — пробормотала амаранта Джасинты.

«Почему же ты на это смотришь?»

«Не могу не смотреть. В их кошмарной игре есть что-то болезненно привлекательное».

«Ты называешь это игрой? Это не игра! Они только притворяются, что в чем-то соревнуются. На самом деле им просто нравится убивать лягушек».

Амаранта Джасинты отвернулась: «Надо полагать, это извращенцы».

«Думаю, что все мы в какой-то мере извращенцы».

«Нет! — она решительно покачала головой. — Только не я!»

Приблизившись к окраине квартала Тысячи Воров, они повернули назад и присели в кафе «Памфилия», чтобы передохнуть.

Робот-манекен принес покрытые изморосью бокалы с рыжевато-алым коктейлем «Сангре де Диос».

«Это тебя освежит, — пообещал Кудеяр, — усталость пройдет».

«Но я не устала».

Кудеяр вздохнул: «А я устал».

Бессмертная Джасинта игриво наклонилась к нему: «Но ты же настаивал на том, что ночь только начинается!»

«Придется выпить несколько таких снадобий», — приподняв маску, он опорожнил бокал.

Вечная Джасинта задумчиво разглядывала его: «Ты так и не сказал, как тебя зовут».

«В Карневале это не принято».

«Не скромничай! Как тебя зовут?»

«Гэйвин».

«Я — Джасинта».

«Приятное имя».

«Гэйвин, сними маску! — внезапно приказала амаранта Джасинты. — Я хочу видеть твое лицо».

«В Карневале лучше не показывать лицо».

«Но это несправедливо, Гэйвин. Моя серебряная пленка ничего не скрывает».

«Только очень красивая — и тщеславная — женщина осмелилась бы надеть такой костюм, — серьезно сказал Кудеяр. — Для большинства из нас очарование возможно только тогда, когда мы надеваем маски. В твоем воображении под этой маской я могу быть волшебным принцем-избавителем. Но как только я ее сниму, я превращусь в обычного работягу».

«Мое воображение не нуждается в принцах», — возразила вечная Джасинта. Положив ему руку на плечо, она настаивала: «Ну сними же маску!»

«Позже, может быть».

«Ты хочешь, чтобы я представляла тебя уродом?»

«Нет, конечно».

«Значит, ты урод?»

«Надеюсь, что это не так».

Амаранта Джасинты рассмеялась: «Ты просто хочешь дразнить мое любопытство!»

«Вовсе нет. Считай меня жертвой не поддающихся объяснению побуждений».

«Странность, которую разделяли с тобой древние туареги».

Кудеяр удивленно взглянул на собеседницу: «Поразительно, какими познаниями блещут нынче девушки-гларки».

«Мы — поразительная пара, — согласилась вечная Джасинта. — В какой филе ты состоишь?»

«Так же, как ты, я — гларк».

«А! — она понимающе кивнула. — Кое-что из того, что ты говорил, заставило меня в этом усомниться».

Кудеяр напрягся: «Что именно? Что я сказал?»

«Всему свое время, Гэйвин, — амаранта Джасинты поднялась на ноги. — А теперь, если ты выпил достаточно, чтобы взбодриться, пойдем дальше».

Кудеяр тоже встал: «Куда тебе будет угодно».

Положив руки ему на плечи, она соблазнительно взглянула ему в глаза: «Скорее всего, тебе не понравится там, куда я хочу пойти».

Кудеяр рассмеялся: «С тобой я пойду куда угодно».

«Слова, слова!»

«Я сдержу обещание».

«Хорошо, пойдем!» — она вывела его обратно на Конкорс.

Пока они шли по бульвару, прозвенел огромный гулкий гонг: наступила полночь. Воздух стал гуще, оттенки цветов — богаче, движения празднующих — осмысленными и целенаправленными, полными ритуальной страстности торжественного танца.

На ходу Кудеяр прижался к амаранте Джасинты и обнял ее за талию. «Ты — просто чудо! — хрипло говорил он. — Сказочный цветок, легендарная красавица!»

«Ах, Гэйвин! — укоряла она его. — Какой ты все-таки лжец!»

«Я говорю правду!» — обиделся он.

«Правду? Что такое правда?»

«Этого не знает никто».

Вечная Джасинта резко остановилась: «Мы узнаем правду! Храм Истины — здесь, за углом».

Кудеяр отшатнулся: «Там нет никакой истины — только злорадные глупцы, упражняющиеся в праздном остроумии».

Она взяла его под руку: «Пойдем, Гэйвин! Мы превзойдем их в злорадстве и глупости!»

«Нет уж, лучше…»

«Как же так, Гэйвин? Ты утверждал, что пойдешь со мной куда угодно».

Кудеяр неохотно позволил подвести себя ко входному порталу.

Служитель спросил: «Что вас интересует: неприкрытая истина или пристойная истина?»

«Неприкрытая!» — заявила бессмертная Джасинта.

Кудеяр начал было протестовать — амаранта Джасинты покосилась на него: «Гэйвин, разве ты не обещал…»

«Ладно, ладно! Мне нечего стыдиться — не больше, чем тебе».

«Будьте любезны, пройдите налево», — пригласил их служитель.