Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Находясь в Шотландии, Карл I получил известие: 23 октября в Ирландии вспыхнуло восстание, первоначальной целью которого был захват дублинского замка, опорного пункта английских сил, которое вылилось в массовые убийства и насилия. Сообщения о них вызвали ужас в протестантской Англии. Кларендон так писал об этом: «Всеобщее восстание ирландцев распространилось во всей стране таким бесчеловечным и варварским образом, что сорок или пятьдесят тысяч английских протестантов были убиты до того, как поняли, что находятся в опасности, и смогли собраться в городах или укрепленных замках, чтобы оказать сопротивление» [7, I, 397]. Частью начавшейся пропагандистской войны были памфлеты, тексты которых и иллюстрации должны засвидетельствовать преступления ирландских католиков, заслуживающих самой суровой расплаты. При этом масштабы насилий преувеличивались: говорили о полутора-двух сотнях тысяч протестантских жертв в Ирландии — это в десятки раз превосходило истинное количество погибших, хотя не смягчало акты насилий, описания которых леденят сердце. Как пишет С. Шама, натуралистическое изображение зверств стало в годы Тридцатилетней войны неотъемлемой частью антикатолической пропаганды. «Порнография жестокости на гравюрах и в свидетельствах „очевидцев“, использовавшаяся для изображения действий испанцев в Нидерландах или войск Валленштейна в Германии, возродилась снова: младенцы, пронзенные пиками; выпотрошенные утробы беременных и исторгнутые плоды; нанизанные на вертела старики; отрубленные головы проповедников. Но это не значит, что ужасных убийств не было совсем» [91, 118–119]. Ольстерские землевладельцы, оказавшиеся во главе движения, не поощряли убийств, но лишь в малой степени контролировали класс людей, на протяжении поколений страдавших от тяжелой жизни. Ответные действия английских солдат отличались такой же жестокостью, которую американский историк Карлтон ставил в один ряд со зверствами зондеркоманд СС на восточном фронте в годы второй мировой войны [30, 33–38]. С точкой зрения Кларендона согласны многие историки: ирландское восстание явилось печальной предпосылкой гражданской войны в Англии. Если бы не безумие, им порожденное («паранойя — это кислород революций», — заметил Шама), английское общество, не столь разделенное противоречиями, как ирландское, имело шанс избежать гражданской войны. Кроме того, мятеж в Ирландии требовал создания армии для его подавления, это породило опасения, что король использует ее против парламента.

После возвращения парламента с каникул в нем возникла группировка конституционных роялистов, которая начала склоняться к сотрудничеству с королем. Хайд занял в ней видное место, став, ее теоретиком благодаря «юридическому складу ума, твердой уверенности в правильности своего мнения и чутью к государственным делам» [52, 199]. К ней принадлежал его патрон и друг Фолкленд. Две инициативы парламента окончательно определи их разрыв с группировкой Пима: билль об исключении из палаты лордов епископов и «Великая ремонстрация». Ограничение прав епископов произошло еще во время процесса Страффода. Теперь в палату лордов из общин поступил билль, исключавший епископов из состава парламента. Хайд, строгий приверженец англиканского вероучения, считал такую меру «диаметрально противоположной природе, разуму и здравому смыслу». Он возражал юристам, пытавшимся ее обосновать: «Любому сведущему в этой науке и непредубежденному человеку, знающему конструкцию и конституцию королевства, известно, что епископы также представляют духовенство, как палата общин народ. Следовательно, лишить их голоса — это насилие, устранение устоев, это ведет не просто к потрясению (после потрясения возможно восстановление), а к уничтожению фундамента, что делает все здание непригодным для проживания. Юристу известно: духовная и светская власть скованы и сплетены и, по правде, настолько объединены друг с другом, что, как Гиппократовы близнецы, могут смеяться и плакать только вместе» [7, I, 406–407]. Удар, нанесенный по епископам, будет разрушительным для духовных функций церкви, следовательно, профессора юриспруденции точат оружие, которое ранит их самих.