Кларенс, Принц Удачи

Вокруг головы завертелись синие звезды, в глазах засверкало, в ушах зазвенело, лапы заболели. Мне показалось, что мое тело вытягивается в длину, как будто оно сделано из теста. И, как оказалось, я не ошибся. Когда пришел в себя, то увидел, что фигура пришедшего, до сих пор казавшаяся мне высоченной, почти до потолка, стала заметно ниже меня ростом.

Человек резким движением сбросил с головы капюшон, раскинул в стороны полы плаща и плавным движением развел руки, потом невнятно забормотал непонятные, жутко звучавшие слова. На кончиках его пальцев засияли слабые искрящиеся огоньки.

Гроб медленно приподнялся с пола, неторопливо развернулся в воздухе, подплыл к подиуму, где и встал аккуратно на свое обычное место. Я подошел поближе, чтобы посмотреть на мадам. Она лежала подобающим образом, сложив руки на груди, но так и не перестала ехидно улыбаться.

– Да уж, Беттина! Ты и после смерти не оставила свои шуточки, – с досадой буркнул человек. – Напугала моих слуг до горячки, теперь возись с ними, лечи да сопли вытирай.

Полы его плаща взметнулись вслед за резким движением рук, которым он поднял крышку в воздух и опустил ее на гроб. Следом сами собой зашевелились сухие венки, с тихим шорохом вставая на место в прежнем порядке. Теперь все было в порядке, как всегда.

– Так, Беттина, – деловито заметил он. – Теперь все нормально. Прости, если что не так. А здесь что у нас?

Человек подошел ко мне совсем близко, и я смог, наконец, как следует его рассмотреть – сморщенный старикан хмуро смотрел на меня из-под седых бровей.

– Одного не пойму – откуда у тебя такие волосы могли взяться? Не крот, а принц какой-то.

Он накинул на голову капюшон и распахнул двери склепа:

– Пошли.

Пронзительный свет рассветного солнца ударил по глазам, я зажмурил их и прикрыл ладонями. Как больно, ничего не вижу!

***

– Кем был, тем и остался, – недовольно проворчал старик.

Я услышал отчетливый щелчок и ощутил под пальцами очки. Мы вышли из склепа. Никуда идти не хотелось, но сопротивляться не было сил. Как привязанный, я торопливо следовал за стариком, прижимая к себе тетрадь. Сквозь прищуренные глаза почти ничего не удавалось увидеть, кроме его спины. Темные очки мало помогали, непривычные к свету глаза слезились, приходилось постоянно вытирать рукой мокрые щеки.

Старик резко остановился, я не успел вовремя среагировать и налетел на него. Он локтем отпихнул меня назад, с кем-то поздоровался и завел неспешную беседу. Я обрадовался остановке и передышке. Сунул тетрадь подмышку и, зажмурив глаза, начал их яростно тереть – вдруг станет хоть немного легче? Под закрытыми веками прыгали разноцветные пятна, глаза жутко болели, я ругал про себя старого злодея, выдернувшего меня из уютного темного жилища.

Собеседник старика собрался, наконец, прощаться, и тут я услышал:

– Всего доброго, многоуважаемый господин Магрикритс!

Если этот придурок Магрикритс не сделает все правильно, было написано в дневнике мадам Беттины…

Я слегка приоткрыл один глаз, глянул в спину решительно шагавшего старика. Теперь обязательно пойду за ним до самого конца, чтобы выяснить, почему мадам столь неучтиво отозвалась о нем. Что он должен был сделать правильно? Я шел следом, продолжая постоянно стирать слезы с лица. Но вскоре, хочешь – не хочешь, пришлось признать свое поражение.

Я остановился, снял очки и закрыл ладонями зажмуренные больные глаза:

– Все! Больше не могу идти. Ничего не вижу.

– Держись за мой плащ, – недовольно пробурчал Магрикритс. – Если б не эта полоумная Беттина, стал бы я с тобой возиться? Разве я не самый крутой из волшебников этого края? Отобрал бы у тебя тетрадь, да и все. Так нет, старуха наложила на нее заклятие, да еще и сообщила мне об этом в письме. Хранитель дневника может отдать его только добровольно, иначе все записи исчезнут. Правда, они пропадут в любом случае, даже если их прочитает кто угодно, хотя бы и этот глупый крот. Ох, уж эти женщины, никогда не знаешь, чего от них ждать!

Не открывая глаз, я нащупал перед собой плащ, вцепился в его грубую ткань. Старик двинулся дальше, продолжая невнятно бубнить, но мне стало совершенно безразлично, что он там бормочет себе под нос.

Я правильно понял мадам, дневник теперь мой!

***

Мы шли еще довольно долго. Я брел, постоянно спотыкаясь, а поскольку ничего не видел, мог только чувствовать запахи и слышать звуки. То на меня налетал гомон людской толпы на большой площади, то шум наших шагов отзывался глухим эхом в узких переулках. Иногда до меня долетал запах цветов, иногда еды, а здесь мы, похоже, прошли около реки – свежее дуновение влажного воздуха скользнуло по лицу приятной прохладой.

Наконец Магрикритс остановился.

– Ффух! Вот мы и дома. Как ты мне надоел!

В ушах зазвенел пронзительный высокий голос:

– Ой, дедушка, кого ты привел? Он слепой?

– Почти, – отрезал старик. – Как дела, дорогая?

– Все в порядке, только в твоей лаборатории горшок разбился. Нечаянно! Какие у него волосы, меня зависть разбирает, дедушка!

– Какой горшок? – взвыл Магрикритс. – Если большой и зеленый!..

– Большой и зеленый, – подтвердил голос.