Кларенс

— Не надо глупостей, Кларенс, и оставим это. Вы уже повоевали, и хорошо повоевали — это знают все. Вы заслужили право пожить для себя. Пусть теперь другие займут ваше место.

Он содрогнулся, вспомнив, что к тому же призывала его жена! Неужели он безмозглый дурак, а эти две женщины, такие несхожие во всех отношениях, на этот раз правы?

— Ну, ладно, Кларенс, — шепнула Сюзи, снова прижавшись к его плечу. — Теперь поговорите со мной! Вы еще не сказали, что вы думаете обо мне, о моем доме, обстановке, о моем положении — даже о нем. Говорите же!

— Я нахожу, что все прекрасно, что вы процветаете и счастливы, — сказал Брант со слабой улыбкой.

— И это все? А как я выгляжу?

Освещенная луной, она повернула к нему все еще юное, лукавое лицо. Прежнее колдовство излучалось из ее синих глаз, в которых, как встарь, светилось откровенное легкомыслие; из полураскрытых губ на него повеяло дыханием собственной молодости. Он вздрогнул, но она не шелохнулась.

— Сюзи, милочка! — раздался голос ее мужа. — Я совсем забыл, — сказал сенатор, откидывая занавеску, — что ты занята разговором с твоим другом. Мисс Фолкнер хочет с тобой попрощаться, я взялся тебя разыскать.

— Скажи ей, пусть немножко подождет, — ответила Сюзи с явным нетерпением, без всякого замешательства или смущения.

Но мисс Фолкнер, ничего не подозревая, шла вслед за Бумпойнтером и была уже тут. Минуту все четверо молчали, сохраняя полное самообладание. Сенатор Бумпойнтер спокойно ждал, по-видимому, не подозревая, как некстати нарушил беседу. Кларенс, внезапно столкнувшись с девушкой, которая, очевидно, не хотела возобновлять знакомство, встал с холодным и невозмутимым видом. Мисс Фолкнер — в длинных складках атласного плаща она казалась выше и стройнее — с учтивой улыбкой, не краснея и не бледнея, смотрела на Сюзи и на Бранта.

— Я завтра уезжаю и, может быть, не смогу навестить вас перед отъездом, — сказала она, — поэтому мне так хотелось попрощаться с вами.

— А я беседовала со своим старым другом, генералом Брантом, — ответила Сюзи, но таким тоном, каким знакомят, а не извиняются.

Брант поклонился. На мгновение ясный, ледяной взгляд мисс Фолкнер встретился с его взглядом. Она, как принято на Юге, сделала ему старомодный реверанс и, взяв Сюзи под руку, вышла из комнаты. Брант не стал задерживаться и тотчас попрощался с хозяином. У парадного крыльца он увидел только что подкативший нарядный экипаж одного из посольств. Брант оглянулся. Мисс Фолкнер, похожая в своем газовом шарфе на невесту, спускалась по лестнице меж выстроившихся в ожидании лакеев. Сердце у него забилось. Он постоял в нерешительности, потом взял себя в руки и поспешно вышел с веранды на дорогу. Позади него захлопнулась дверца кареты.

Когда она проехала мимо и скрылась, его окутало облако пыли от копыт лошадей.

ГЛАВА III

Хотя, покидая дом сенатора, Брант был убежден, что не сможет прибегнуть к влиянию Бумпойнтера и что его разговор с Сюзи ни к чему не приведет, он понимал, что надо стараться выиграть время. Он твердо знал, что его старая приятельница не подведет его умышленно, но ему становилось не по себе, когда он вспоминал о ее тщеславии и несдержанности, которые могут его скомпрометировать, и о возможной ревности, которая будет искать отмщения.

У него не было причин считать Сюзи ревнивой или предполагать, что у нее могут быть основания для ревности, но факт оставался фактом: невинное вторжение мисс Фолкнер в их tete-a-tete повлияло на него сильнее, чем весь разговор с Сюзи.

Теперь, оставив позади атмосферу сенаторского дома, он увидел, что мисс Фолкнер там почти такая же чужая, как он сам. Непонятно, что она там делала. Неужели собирала шпионские сведения для конфедератов? Но он тотчас же отбросил эту мысль. А это убедительно показывало, какое сильное влияние оказывала на него уже эта девушка.

Он запомнил ливреи кучера и лакеев посольского экипажа, в котором она уехала, и без труда выяснил, что ее сестра замужем за одним иностранным дипломатом и что мисс Фолкнер гостит у нее. Его поразило, что обе сестры считаются южанками-унионистками и что их высоко ценят в правительственных кругах за самоотверженную преданность союзному флагу. Чиновник государственного департамента, который дал ему эти сведения, добавил, что в начале войны мисс Матильда вела себя очень безрассудно, так как ее брат в армии конфедератов, но теперь совсем изменилась, особенно за последний месяц.

— На прошлой неделе, — сказал он, — она первый раз была в Белом доме, и говорят, что президент ни с одной женщиной не говорил так долго, как с ней.