Класс. История одного колумбайна

Дмитрий встал у окна. Скрестив на груди руки, он с нескрываемой неприязнью наблюдал за полицейским. В мозгу гротескной каруселью крутилась пренебрежительно брошенная лейтенантом фраза – «упаковывайте».

Вот же подонок! Это что ему, посылка какая-нибудь?! Или они там все такие в полиции, бездушные служаки?!

– Как фамилия потерпевшей? – нарушил молчание участковый, при этом не отрываясь от писанины.

– Шлангина.

«Разве она потерпевшая? – подумал про себя Дмитрий. – Вроде ее никто не убивал. Она просто умерла!»

– Лекарства какие-нибудь принимала? – задал очередной вопрос лейтенант.

– Конечно. Ей восемьдесят семь лет, любой человек в ее возрасте принимает лекарства, – заметил парень и в доказательство своих слов указал на подоконник, где виднелись шеренги пузырьков и коробочки с таблетками.

– Это как посмотреть, – невозмутимо возразил полицейский. – Моя прабабушка, например, в деревне всю жизнь прожила, ни разу к врачу не ходила. Дожила до ста четырех лет. И лекарств не признавала. Не то, что городские…

– Она пережила ленинградскую блокаду, – глухо произнес Дмитрий.

Лейтенант даже ухом не повел, и это равнодушие подхлестнуло гнев Свободина еще больше. Он уже начинал ненавидеть не только его, но и его сточетырехлетнюю прабабушку, которая, по сути, была вообще ни в чем не повинна.

– Твой паспорт, – сказал участковый, оторвав глаза от протокола. – И военный билет, – добавил он.

Помедлив, Свободин принес документы из комнаты, и полицейский принялся листать паспорт.

– Почему не по месту регистрации живешь? – поинтересовался он.

– Просто живу, и все, – ответил Дмитрий. – Разве запрещено жить у родной бабушки?

Участковый не удостоил его ответом, переключившись на справку из военкомата.

– Не служил? – уточнил он, и Дмитрию показалось, что в голосе лейтенанта скользнули пренебрежительно-злорадные нотки.

– Нет, – сдержанно ответил он.

Холодный взор бесцветных глаз полицейского остановился на запястьях Свободина, на котором белело несколько параллельных шрамов.

– Ты что, из этих, что ли? – усмехнулся он, жестом имитируя пилящие движения. – Депрессушник? Уклонист?

– Послушайте, вы пришли моей бабушкой заниматься? – не выдержал Дмитрий. – Или моей личной жизнью?!

– Я, гражданин Свободин, участковый уполномоченный полиции вашего района, – отчеканил лейтенант, и в его невыразительных глазах заискрились угрожающие огоньки. – И в мои обязанности входит контроль соблюдения законности на вверенном мне участке.

– И что, я совершил какой-то проступок?!

Полицейский смерил его полупрезрительным взглядом, и Дмитрий неосознанно подумал, что так смотрят на помойного кота, выискивающего пропитание на мусорной куче.

– Она ваша бабушка по матери? – уточнил участковый.

– По отцу.

– А почему отец с ней не жил? Не ухаживал?

– Отец давно умер.

– Ну, тогда мать бы ваша могла… Молодой парень, а живет с бабушкой, регистрация другая, – неторопливо рассуждал лейтенант. – Квартира у бабули хорошая, двушка с балконом. Похоже, наследников, кроме вас, больше нет? То есть квартира перейдет теперь вам?

– Не знаю. Я об этом не думал.

Полицейский недоверчиво усмехнулся.

– Ну да, конечно. Я так сразу и поверил… Тут еще надо разобраться. Как-то все очень складно получается…

– В чем разобраться? – не понял Дмитрий.

– Не было ли каких-нибудь действий с вашей стороны, которые бы стали причиной… – и он кивнул в сторону работающих санитаров.

Дмитрий даже рот от изумления приоткрыл. Выстроенная участковым логическая цепочка убивала наповал своей бесцеремонной простотой.

– Вы… вы намекаете, что я… – слова давались ему с трудом, застревая в глотке как сухие корки хлеба. – Вы думаете, что я уби…

– Я ничего не думаю, – оборвал его лейтенант. – Я оперирую фактами и делаю выводы. И, как говорят в простонародье, что-то у меня не вытанцовывается танго. Вообще, лицо мне твое знакомым кажется. Ты уж не обижайся, но я сверю тебя по нашим ориентировкам.

С этими словами он, вынув из кителя смартфон, сфотографировал Дмитрия, переписал в свой блокнот данные его паспорта, после чего показал, где расписаться в протоколе.

– Возможно, еще увидимся, – сказал он напоследок.

Дмитрий внезапно подумал, что испытал бы удовольствие, ударив молотком по голове этого мерзавца в мешковатой форме. Воображение мгновенно нарисовало картину смерти полицейского, и она была настолько реалистичной, что ему сделалось не по себе. Нет, второй труп за утро в квартире его точно свел бы с ума. Дима тяжело прикрыл глаза.

Когда въедливый участковый ушел, Дмитрий вернулся в комнату. И замер – бабушки на кровати не было. Он посмотрел вниз, увидел на полу черный прямоугольный мешок с закругленным верхом.

– Лифт есть грузовой? – спросил санитар, тучный лысеющий мужчина.

Дмитрий покачал головой.

– Уже полгода не работает, – сказал он, не отрывая взора от этого жуткого мешка.

«Интересно, почему бы не сделать эти мешки белого цвета? Или хотя бы бежевого?»