Классическая драма Востока

Именно так развивается действие и в пьесе Чжэн Тин-юя "Знак "терпение". Лю Цзюнь-цзо — "самый большой богач в Бяньляне", но он скуп настолько, что не хочет потратиться на лишнюю чарку вина в собственный день рождения. К тому же он легко впадает в гнев, — а это, согласно буддийскому учению, первая из четырех дурных страстей, свойственных людям. И вот будда Милэ является в образе популярного в китайских народных сказаниях "Монаха с мешком", чтобы побудить его отказаться от своего богатства, укротить свой нрав и порвать все цепи, связывающие его с этим миром. Ведь Лю Цзюнь-цзо является перерождением некогда согрешившего святого архата, и ему вскоре, по окончании срока искуса, предстоит вернуться в свое первоначальное обличив. Достичь просветления Лю Цзюнь-цзо монах хочет через проповедь терпения, подкрепляя ее чудесами. После каждого чуда Лю соглашается последовать за монахом, но вновь и вновь не выдерживает искушений. И в монастыре он не в силах забыть об оставленном дома богатстве, о жене и детях. "Огонь желаний" по-прежнему жжет его. И лишь когда Лю, получив разрешение посетить родные места, узнает, что за время его иночества, показавшегося ему очень коротким, в "пыльном мире" прошел целый век и все его родные давно умерли, он приходит к убеждению во всемогуществе Будды.

Пьеса, вроде бы проповедующая религиозную мораль, фактически говорит о несовместимости ее с "нормальными" потребностями и чувствами людей, преодолеть которые можно лишь со сверхъестественной помощью. В других драмах — в таких, как "Бешеный Жэнь" Ма Чжи-юаня или анонимная "Лань Цай-хэ" — герой, ради его индивидуального "спасения" понуждается к жестоким поступкам — убийству собственных детей, оставлению семьи без средств к жизни. Как это нередко бывает в европейских мираклях, достижение освященного церковью идеала здесь ставится выше повседневной, общепринятой морали. Чисто средневековые черты, в той или иной мере свойственные всей юаньской драматургии, в этих пьесах проступают особенно отчетливо, и это сказывается на их художественных достоинствах. Но без знакомства с одной из таких драм представление о жанре в целом было бы явно односторонним. В то же время есть пьесы с участием божеств и святых, почти свободные от религиозного морализирования. Так, "Путешествие на Запад" Ян Цзин-сяня — самая крупная по объему из пьес цзацзюй — рассказывает о путешествии оберегаемого небесными силами монаха Сюань-цзана за буддийскими каноническими книгами. По за фасадом религиозной легенды таится сказочно-авантюрное повествование о борьбе с чудищами, оборотнями и всякой нечистью.

До сих пор речь шла о содержании юаньских драм, но необходимо рассказать и об их весьма своеобразной форме. Дело в том, что структуру цзацзюй в значительной мере определяет музыкальная основа пьесы. Каждый из четырех, в редчайших случаях пяти, актов (кроме них, в начале или середине пьесы могла добавляться более короткая сценка) включал в себя, наряду с прозаическими диалогами, цикл арий, написанных на довольно строго определенный состав мелодий в определенной же ладотональности. Мелодический рисунок определял размеры арий и отдельных строк. Все арии в цикле были связаны единой рифмой и исполнялись одним персонажем. Чаще всего этот персонаж пел на протяжении всех четырех актов. Амплуа актеров, исполнявших эти ведущие роли, именовались чжанмо (для мужчин) и чжэндань (для женщин). На долю остальных амплуа — их количество и функции жестко фиксировались — оставалось вести диалоги и декламировать нараспев стихи иных, отличных от арий, форм. Только шут чоу иногда поет комические песенки, не входящие в циклы арий.

Соотношение между прозаическими и поэтическими частями в китайской драме существенно отлично от того, к которому мы привыкли, скажем, у Шекспира. В его творениях чередуются сцены, написанные прозой и стихами; те и другие одинаково необходимы для уяснения сюжета, в равной степени движут действие, хотя эстетическое их воздействие, конечно, различно. В цзацзюй стихи (арии) сюжетослагающей роли фактически не имеют, обо всем, что происходит, мы узнаем из диалога. Но это суховатая, почти что деловая информация; эмоциональная же сторона свершающегося, мысли и чувства героев раскрываются в ариях. Их нельзя уподоблять и песням, которые поют персонажи некоторых шекспировских пьес. Песни можно изъять, пьеса потеряет какие-то дополнительные краски, по будет продолжать существовать. В ариях же главная прелесть юаньских драм, без арий они просто немыслимы. Роль декламируемых стихов гораздо более скромная.