Классическая русская литература в свете Христовой правды

Спаси тебя Господь, и отрезви.

Молись Ему, чтобы твои седины

Не осквернились в пролитой крови.

Заметим, тем не менее, сколько здесь уважения к противнику, понимания его положения: не с него ведь все началось. И, наконец, надо уметь связывать факты: 1870 год – догмат Римской церкви о непогрешимости папы.

Какие возможности видел здесь Федор Иванович Тютчев? Существует четыре основных точки зрения. Первая: рознь с католиками продлится до скончания века, потом Господь всех католиков низвергнет в геенну огненную. Вторая точка зрения – Филарета Московского: мы не знаем по настоящему ни о служении и месте католических святых, ни о возможности спасения для добродетельного католика[31], но предоставляем все Суду Великого дня. Эта филаретовская точка зрения еще более усилена некоторыми его современниками, в частности, митрополитом Киевским Платоном (Городецким), которому принадлежит известный афоризм, выражающий 3-ю точку зрения, что «наши земные перегородки до Неба не достигают». Четвертую точку зрения можно назвать эсхатологической, провозвестником ее был известный старец Гефсиманского скита Исидор Гефсиманский и некоторые его ученики, в том числе и Павел Флоренский. Звучит это так: в конце времен, но до Страшного Суда, совершится единый Вселенский Собор, на котором будет явно председательствовать Матерь Божия. На Соборе совершится все: не будет места человеческим измышлениям.

Исидор писал о необходимости соединения с католиками только светским лицам: Бисмарку, Гладстону (известному английскому парламентскому деятелю) и императору Александру III. В Англии это письмо лежит в Вестминстерском аббатстве, куда делось письмо Бисмарку – неизвестно: а от Александра III поступило распоряжение обер-прокурору Синода, чтобы следить за Исидором.

Существует точка зрения, которую можно назвать поверхностно-экуменической, что достаточно игнорировать литургические различия и отсутствие литургического общения, и можно причащаться у католиков (ее адептом был и Вл. Соловьев). Такое разрешение было выработано в 1969 году в основном при патриархе Алексии I и при патриархе Пимене в 1986 это разрешение было приостановлено и возвращен прежний статус. Католики, соответственно, могут присутствовать в православных богослужениях, но не в алтаре, а стоя на солее как гости.

Любопытно, как на такие философемы смотрел Ф.И. Тютчев: его точка зрения была ближе всего к филаретовской: при нынешнем положении мы предоставляем все Суду Великого дня и остаемся при взаимном уважении, но уважение никак не может выражаться во взаимном замалчивании темных неприглядных сторон. Но, разумеется, не замалчивать и того, что Судья здесь Единый Господь. Существуют факты церковной истории, которых обойти нельзя. Не только что честные мощи апостола Петра, равноапостольного Кирилла, учителя словенского, Туринская плащаница – все находится в Риме. Но, например, перенесение мощей святителя Николая Чудотворца из Мир Ликийских в итальянский город Бари было совершено в 1091 году, после Великой схизмы и по распоряжению самого Святителя. И Православная Церковь празднует перенесение мощей из Мир Ликийских в Бари.

Тютчев видел единственное продуктивное не тупиковое направление – в благоговейном поклонении святыням той и другой[32].

Федор Иванович, как политик, делал акцент на святых, которые подвизались до Великой схизмы. Но Тютчев абсолютно отрицал возможность какого бы то ни было порицания. Но это остается частным мнением православного христианина. Тютчев никогда не идеализировал церковной ситуации ему современной. Характерны два примера.

Стихотворение: «Наш век»:

Не плоть, а дух растлился в наши дни.

И человек отчаянно тоскует.

Он к свету рвется из ночной тени

И свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,

Невыносимое он днесь выносит…

И сознает свою погибель он

И жаждет веры, но о ней не просит

Не скажет в век с молитвой и мольбой,

Как ни скорбит пред замкнутою дверью:

«Впусти меня, я верю, Боже мой!

Приди на помощь моему неверью!»

Евангельское: «Верую, Господи, помоги неверию моему». XIX‑й век – век безверия и в то же время начавшихся страданий от этого безверия. Насколько человек XVIII‑го века считал себя верующим (но Бог для него уже был с маленькой буквы, как тросточка, с которой привыкли ходить), настолько век XIX‑й повзрослел и посерьезнел. Этот вопль человека XIX‑го века «Мне нечем жить!» был знаком Тютчеву, но как наблюдателю, сам Тютчев все-таки думал и чувствовал несколько иначе.