Классические мифы Греции и Рима

Правда, они еще сомневались в справедливости толкования, но отчего ж не попытать счастья? Девкалион и Пирра спустились в долину, освободили свои одежды от поясов и… начали бросить камни за спину. Камни же – о чудо! – начали терять свою твердость и хрупкость, понемногу размягчались и вырастали. С ростом они стали принимать и более приятный и привычный вид; в них виднелись, хотя еще и неясно, человеческие формы, как это бывает в тех фигурах, которым ваятель еще не придал последней отделки. То, что было в камнях влажного, землистого, стало мясом; твердое и негибкое – костью, а жилы так и остались жилами. И так вот, в короткое время, по воли богов, камни, брошенные Девкалионом, превратились в мужчин, а брошенные Пиррой – в женщин. Так заселилась земля людьми. И до сих пор видно, какого мы происхождения – суровое, выносливое в труде племя.

Скоро возникли вновь и другие живые существа. Когда жаркие лучи солнца прогрели глубокий ил, осажденный водами потопа, этот ил разрыхлился, распался, и под ним зародилась новая жизнь. Возникли самые разнообразные создания, многочисленные виды животных распространились по земле, в водах и в воздухе – живут они и по сейчас.

6. Падение Фаэтона

(по «Метаморфозам» Овидия)

Прекрасный юноша Фаэтон, сын бога Солнца Гелиоса и океаниды Климены, вырос у своей матери, в солнечной восточной Эфиопии. Гордясь своим происхождением от бога солнца, Фаэтон как-то осмелился поставить себя вровень со своим ровесником и таким же гордецом Эпафом, сыном Зевса и Ио. Эпаф поднял его на смех и высказал сомнение в его божественном происхождении. Мучимый стыдом и гневом, Фаэтон поспешил к своей матери Климене, бросился к ней на грудь и пожаловался на обиду.

– Дай мне верный знак, – молил он мать, – того, что отец мой – и впрямь бессмертный Гелиос.

Климена подняла руки в небу и, обратив взор свой к светлому солнцу, сказала:

– Этими всевидящими лучами заклинаю тебя: ты – сын Гелиоса; если я тебе лгу, пусть глаза мои в последний раз видят свет солнца! Близко от земли нашей и дом отца твоего; если желаешь, ступай к нему и сам спроси его о своем происхождении.

При этих словах радость объяла юношу, и он тотчас же поспешил он из Эфиопии через горы Инда прямиком на восход солнца. Там, на высокой горе стояли светлые чертоги солнца, окруженные высокими колоннадами, сиявшие в огне золотом и яркими цветными каменьями. Кровля их была из роскошной слоновой кости, серебром блистали створы ворот.

Но драгоценнее самого материала была на воротах лепная работа. Гефест изобразил на них землю, море и небо. В воде видны были боги морские, а на суше – люди и города, леса со зверями и дичью, реки и нимфы; на небе же были изображены блистающие звёзды: шесть созвездий на правой и столько же на левой створке ворот.

По крутой тропинке прибыл туда Фаэтон; великолепными вратами вошел он во дворец отца; но не в силах был вынести яркого солнечного света: он стал в отдалении и увидел Гелиоса. В пурпурной одежде восседает бог на троне, блистающем изумрудами. Справа и слева стоят перед ним день и месяц, год и столетие и, в равных друг от друга расстояниях, часы. А вот и юная, увенчанная цветами Весна, вот и обнаженное Лето, в венке из колосьев, с колосьями в руках, и забрызганная соком винограда Осень, а рядом с нею – седовласая, ледяная Зима.

Как только Гелиос увидел своим всевидящим оком юношу, с удивлением смотревшего на все эти чудеса, он спросил его:

– Что привело тебя сюда, Фаэтон? Чего ищешь, сын мой, в чертогах отца?

А он в ответ:

– Светлый отец мой, если позволишь мне употребить это имя, – на земле сомневаются в том, что я твой сын, – и порочат мать мою. А потому и пришел я спросить у тебя знамения, которым мог бы убедиться в моем происхождении.

Так говорил он.

Тогда Феб снял с головы роскошный, лучезарный венец, ослеплявший очи юноши, подозвал его к себе, обнял и сказал:

– Климена правду сказала; достоин ты назваться сыном моим, и никогда я не отрекусь от тебя. А чтоб не оставалось у тебя сомнения, проси себе любой милости – получишь, клянусь тебе подземными волнами Стикса.

Только произнес Феб эти слова, как Фаэтон стал просить, чтобы отец предоставил ему на один день управление крылатой солнечной колесницей.

Ужаснулся отец и раскаялся в своей клятве; трижды, четырежды покачал он блестящей своей головою и сказал: