Классические мифы Греции и Рима

Едва лишь высказала Алкестида свое желание, как уже явился мрачный жрец смерти Танатос; жертвенным мечом своим он готов был уже отрезать у Алкестиды локон волос и увести ее в подземный мир. На всех алтарях приносил Адмет богатые жертвы, моля богов отвратить страшное несчастие; но жертвы и мольбы напрасны: Алкестида уже чувствует смерть в груди своей и готова умереть. Омылась она, облеклась в чистую одежду, подошла к домашнему алтарю Гестии[19] и молила ее даровать счастье и благодать милому супругу ее и дорогим детям. Подходила она и к другим домашним алтарям, увенчивала их миртами и молилась с твердостью, без жалобных стенаний. Печальная легла потом Алкестида на свое ложе в ожидании близкой смерти. С плачем припадали к ней дети и муж и молили не покидать их. Плачет весь дом о милой царице. Подав им руку, Алкестида старалась утешить их, обнимала детей и супруга.

– Мой милый! – говорила она, – охотно отдаю я жизнь, чтобы спасти тебя. Я не могла бы жить с моими сиротами. И радостно, с любовью отвергаю я благо жизни и блеск молодости…

„Отец и мать твои, которым подобало б
Вступить в чертоги смерти для спасенья сына
Великодушной смертью, – измучили тебя,
А ты – единственным у них был сыном.
О, мы вести еще могли бы радостную жизнь;
Ты не был бы лишен супруги, не остался бы,
Скорбя, один хранителем сирот!
Но так устроил горький бог.
Конечно, как отец, детей ты носишь.
Не менее, чем я сама. Не допусти же,
Чтобы они лишились права здесь,
В дому их матери, господствовать. Не дай
Им матерью такую женщину, что ниже
Была б меня достоинством. Она
Из зависти наложить дерзко руки
На них… Молю, исполни же ты эту просьбу…

Адмет, заливаясь слезами, обещал никогда не вводить в дом к себе другой жены:

– Как в жизни, так и в смерти ты мне пребудешь единственной и верной супругой.

Объятый глубокою скорбью, Адмет стал готовиться к погребению умершей супруги и всему народу повелел целый год носить по ней траур. Плакали фессалийцы о смерти царицы и славили ее как благороднейшую и великодушнейшую из жен, когда-либо живших; остригли волосы, облеклись в траурные одежды, остригли гривы лошадям. В это время к Адметову дому подошел Геракл. Адмет, вышедший на ту пору из дома, узнал его и встретил дружески. Как ни старался царь скрыть печаль свою, Геракл догадался, что в доме случилось какое-то несчастье, и хотел уже искать гостеприимства в чьем-либо другом доме. Но Адмет, никогда не отгонявший от своей двери чужеземца, так уклончиво отвечал на вопросы Геракла, что уговорил его войти в дом свой.

Геракл поверил, что в доме умерла дальняя родственница.

Адмет велел слуге отвести пришельца в покой, предназначенный для приема гостей, сам же отправился совершать погребение супруги. Усталый от продолжительного пути, Геракл с наслаждением вкушал предложенную ему пищу и пил вино, и когда вино начало горячить его кровь, он увенчал чело свое миртовым венком и с полным кубком в руках ликовал и предавался шумной радости.

– Что смотришь ты на меня так угрюмо и важно? – обратился он к слуге, – слуга должен быть приветлив с чужеземцем и не показывать ему мрачного вида. Велико горе, что у твоего господина умерла дальняя родственница! Поди сюда, я дам тебе мудрый совет; утешься, выпей со мной и наслаждайся радостями текущего дня. Друг! полный вином кубок разглаживает морщины на челе.

С ужасом отвернулся от пришельца слуга.

– Не знаешь ты нашего горя, – сказал он: не можем мы смеяться и ликовать при том ударе, каким поражен господин наш.

– Что такое? Да скажи мне, что случилось, кто у вас умер?

Слуга открыл ему наконец, что умерла Алкестида, супруга его господина.

– Что говоришь ты? Он лишился такой супруги и, несмотря на свое горе, все-таки дружелюбно принял в свой дом чужеземца и скрыл от него свою печаль; а я, в доме скорби и сетований, ликовал и венчал миртами свое чело. Скажи, где погребена жена Адмета, где мне найти ее могилу?

– Если пойдешь отсюда в Лариссу, на пути тебе встретится великолепный мавзолей – это и есть ее могила.

С этими словами слуга удалился.

Геракл был глубоко тронут гостеприимством, оказанным ему Адметом, и решился отплатить ему достойным образом.