Классические психоаналитические труды

Так вот, в случае постинфантильных стадий развития наложение друг на друга или переход между чувствами тревоги и вины легко описать как «социальную тревогу» и утверждать, что подлинное чувство вины переживается в отсутствии социального объекта. Но ситуация в младенчестве более сложная. В течение первых двух лет жизни младенец находится почти под непрерывным наблюдением родительских объектов или замещающих их лиц – это состояние может вызывать реакцию, «подобную чувству вины», как это бывает у некоторых домашних животных. Другими словами, если ребенок пребывал под постоянным наблюдением лиц достаточно сильных, чтобы вызывать страх телесных повреждений или страх потери любви, лиц, имеющих достаточно власти, чтобы запрещать или побуждать, вознаграждать или наказывать за определенное отношение и поведение, то внешняя тревога как решающий фактор развития сохранится. Поэтому мы можем предполагать, что способность ходить самостоятельно, знаменующая последний этап дифференциации «Я — объект», также сигнализирует о действии подлинного и реального чувства вины.

Это предположение полностью согласуется с экономическим принципом функционирования. Согласуется оно также и с нашими знаниями о психической структуре. Как фаза первичной идентификации должна предшествовать формированию Эго, так и период первичной недифференцированной тревоги должен предварять развитие чувства вины. Невозможно почувствовать вину, покуда вызванные инстинктами аффекты связаны (с точки зрения наблюдателя) с объектами столь же близко, как и (по ощущениям младенца) с «самостью» («self»). Маловероятно, на самом деле, что чувство вины может возникнуть прежде перехода младенца от орального главенства к анальному, т. е. пока за реальной и окончательной потерей важного первичного объекта не последует угроза потери замещенного объекта. Хотя главная функция чувства вины заключается в защите Эго от эндопсихической угрозы, чувство вины служит также поддержанию одних объектных отношений ценой жертвования другими. Наконец, бессмысленно говорить о чувстве вины до того, как был выстроен организованный контркатексис – критерий, помогающий датировать начальное развитие чувства вины периодом между возникновением чувства отвращения и ранними формами реактивных образований, т. е. когда предсознательная система уже организовалась. Несомненно, что за несколько месяцев до данного периода уже возникают некоторые изолированные, или, возможно, лучше сказать быстротечные, реакции вины. Но, как было отмечено при рассмотрении первичных и вторичных процессов, данный вопрос касается не спорадических ранних манифестаций процесса или наложения его первичной и вторичной фаз, а периода, когда может быть постулирована действующая вторичная система защиты. Без сомнения, похожие на вину чувства могут возникать к концу первого года; без сомнения, чувства вины и тревоги частично совпадают до своего окончательного разделения, но это не оправдывает утверждения об установлении центральных (т. е. контролирующих) защит или позиций, связанных с чувством вины, между третьим и шестым месяцами жизни.

В самом деле, при рассмотрении гипотетических реконструкций, предполагающих существование в первые полгода жизни центральных и организующих систем, связанных с чувством вины, нельзя не подумать о том, что поиск структуры Супер-Эго в этот период был продиктован заранее составленной теорией, и чувство вины было смещено наблюдателем в прошлое; и важно отметить, что этот процесс можно постоянно наблюдать при анализе лиц любого возраста. Чрезвычайно трудно различать продукты фиксаций и регрессий – из этого обстоятельства психоаналитические пациенты извлекают выгоду, когда бессознательно стараются ввести в заблуждение своих аналитиков. Но метапсихологи не должны обманываться, исходя из материалов своих наблюдений. При существовании расхождений между гипотетическими реконструкциями и фундаментальными концепциями, применимыми к данному периоду, закону экономики гипотезы должен отдаваться полный приоритет.