Классициум

– Я пережил Подъем, потому что был готов, – сказал Питер. Он сплюнул с обрыва, развернулся и по широкой каменной лестнице, выбитой в скале, поспешил вниз, к поселку, а Джон и Элизабет остались наверху, на каменном выступе, и она смотрела на табличку, и Джон тоже разглядывал табличку, хоть и не представлял, как звали ее любимого человека, и пробовал чужие имена на вкус и пытался представить, что это были за люди.

– Этот человек не прав, – сказала Элизабет.

Джон Смит молчал.

– Иван – хороший парень, – сказала Элизабет. – Иногда он привирает, но не всем людям стоит говорить правду.

– Наверное, – сказал Смит.

– Иван рассказал мне, как погиб мой мужчина, – сказала Элизабет. – Вместе с другими на этом каменном выступе он прикрывал отход женщин и детей к геликоптерам. Мой мужчина погиб как герой. Именно он организовал отступление. Если бы не он, погибли бы все.

Джон Смит подумал, что не всегда и не всем надо говорить правду, и кивнул.

– Уверен, так оно и было, – сказал он.

Элизабет сжала его руку своими тонкими пальцами, и Джон почувствовал, какие они у нее холодные, и захотел согреть их.

– Джон, – сказала Элизабет, – вы бы смогли полюбить меня так, как любил меня мой мужчина?

– Не знаю, – ответил Смит.

Она крепче прижала его к себе.

– Но хотя бы здесь и сейчас вы сможете полюбить меня?

Джон Смит подумал, что не всегда и не всем надо говорить правду.

– Смогу, – сказал он.

Она повернулась к нему лицом и закрыла глаза, и ее лицо было мокрым от воды, а губы дрожали. Смит наклонился и поцеловал ее в щеку, и щека была соленой, и он поцеловал ее в губы, и губы тоже были соленые, и тогда Джон крепко прижал Элизабет к себе, и они стояли так очень долго и молчали, а мимо проходили туристы и поселенцы, и пожилой фотограф остановился возле них, и поднял фотографический аппарат, и долго в них целился, но в конце концов передумал фотографировать, опустил аппарат и тяжелым шагом пошел прочь.

Глава шестая

Иван сидел на скамейке возле дома, щурясь на заходящее солнце, и белые бабочки, не умея взлететь, копошились у него под ногами, и кошка Мурка лежала у него на коленях, и он гладил ее, а она мурлыкала и щупальца на ее подбородке нежно щекотали Иванову штанину. Джон Смит остановился рядом с ним, стараясь не наступить на бабочку, достал сигарету для себя и угостил сигаретой Ивана.

Они закурили.

– Хороший табак, – сказал Иван. – Американский?

– Французский, – сказал Джон.

– Мы не виделись несколько дней, – сказал Иван. – Скажите честно, Билл: вы увидели настоящую Венеру?

Смит пожал плечами. На языке крутился язвительный ответ, но ему не хотелось обижать Ивана. Что бы ни случилось, русский великан нравился ему. К тому же Смиту казалось, что он понимает его.

– Я слышал, вы писатель, Билл, – сказал Иван.

– Не очень известный, – сказал Смит.

– Прилетели на Венеру за новыми впечатлениями?

– Наверное, – сказал Джон Смит.

– И как? Много новых впечатлений подарила вам Венера?

– Я думаю, – сказал Смит задумчиво, – что дело не только и не столько в Венере. Большую часть впечатлений мне подарили люди.

Иван промолчал.

– Я встречаю людей, – сказал Смит, – и они проходят мимо меня, или останавливаются, чтоб поговорить, а затем идти дальше, или идут рядом и только потом исчезают, или остаются со мной навсегда, и у каждого из них своя история, своя правда, своя ложь, и я не вижу Венеры за лицами этих людей: и Венера, и Марс, и даже Земля кажутся мне незначительными пятнышками по сравнению с жизнью этих людей, и мне хочется написать о них, о каждом из них, мне хочется подобрать самые точные и яркие слова, чтоб все они, даже случайные попутчики, навеки остались со мной.

– Проклятье, – сказал Иван, роняя окурок. – Пальцы обжег. – Он ухмыльнулся. – Заслушался я вас, Билл.

– Меня зовут Джон, – сказал Джон Смит.

– Как скажете, Билл.

Застрекотали винты. На бетонную площадку, метрах в ста от них, опустился геликоптер. Из салона выпрыгнул мужчина в охотничьем костюме, с зачехленным ружьем за плечом. Придерживая рукой соломенную шляпу, он поспешил к ним. Со стороны космодрома налетел порыв ветра и закружил вокруг охотника мертвых бабочек с опаленными крыльями, и он шел сквозь них, как сквозь метель, и бабочки хрустели у него под ногами. Сбоку у охотника висел раздутый ягдташ, из которого выглядывала рыжая шкурка; на коротком ремешке болталась мертвая синяя птица. Смит сразу узнал охотника и обрадовался, потому что хотел поподробнее расспросить его об охоте.

Иван согнал кошку с колен, поднялся и встретил мужчину богатырскими объятиями.

– С возвращением, дружище Алистер! – прогремел он.

– Здравствуй, Иван, – сказал охотник. – Ты приветствуешь меня так, словно боялся за мою жизнь.

– Ты ошибаешься, – сказал Иван, отпуская его. – Я уверен в тебе на все сто. – Он кивнул на Джона: – Знакомься, это мой друг. Писатель.

– Мы знакомы, – сказал Алистер.

Они с Джоном пожали друг другу руки.

– Пойдемте выпьем, друзья, – сказал Иван.

– Я не против промочить горло, – сказал Алистер. – Но после твоего дрянного пойла еще больше хочется пить.

– Спасибо за комплимент, дружище.