Классная дама

Я спустился на площадку и на цыпочках сошел по лестнице вниз. С какой-то стати я решил, что Белоносов, продолжая играть со мной в прятки, спустился на первый этаж.

Лестница упиралась в обширную прихожую, заваленную мешками с цементом и штабелями досок. Я стоял посреди прихожей, с неприятным удивлением озираясь по сторонам. Внутри дом выглядел намного хуже, чем снаружи. Создавалось впечатление, что еще при профессоре Мераковском здесь начался ремонт да так и не закончился.

Я стал открывать все двери подряд. Вот кухня, на которой что-то готовила Ольга Андреевна. Плита грязная до черноты. Все, что когда-то выливалось из кастрюль, засохло между конфорками темной жирной смолой. Холодильник оказался пустым, за исключением нескольких вскрытых пакетов с прокисшим молоком. В мойке стояла горка грязной посуды: тарелки с остатками каши, сковорода, на которой что-то сгорело, и кастрюли, наполненные жирными помоями. На подоконнике, в глиняном горшке, увядал одинокий цветок.

Тошнота стремительно подкатывала к горлу. Очень неприятный, тяжелый запах стоял во всем доме. Я вышел из кухни, заглянул в туалет и умывальник, где в ванне отмокали желтоватые простыни. Еще две комнаты на первом этаже были совершенно пусты, на стенах не было даже обоев.

Я стал подниматься на второй этаж. Желание разговаривать с Белоносовым в этом доме стремительно угасало. Мне очень хотелось выйти отсюда и полной грудью вдохнуть сырой свежий воздух. Жуткая тишина вынуждала меня ступать очень тихо и сдерживать дыхание. Запах застарелой мочи снова шибанул мне в нос, когда я поднялся на верхнюю площадку.

Три двери. Самая крайняя приоткрыта. Я толкнул ее. Тоже пустая комната, без обоев, без карнизов и люстры. Голые стены забрызганы известью.

Я надавил на ручку второй двери. Наконец-то я увидел нечто похожее на жилое помещение! Диван, платяной шкаф, на котором пылились многочисленные кубки, письменный стол, гора чемоданов, поставленных друг на друга. Прямо на стены были наклеены фотографии парней в борцовском кимоно, какие-то афиши, извещающие о соревнованиях по дзюдо и карате, на гвоздях висели разнокалиберные медали с алыми лентами.

Здесь Белоносова тоже не было.

Я подошел к последней двери, за которой он мог быть. Какое-то тревожное чувство наполнило мое сердце, когда я взялся за ручку. Не наткнуться бы на его труп, подумал я, совершенно не понимая, с чего вдруг мне пришла в голову такая мысль.

Я надавил на ручку и открыл дверь.

В первое мгновение мне показалось, что я попал в маленький борцовский зал. Комната, почти лишенная мебели, была застлана матрацами, поверх которых была натянута прозрачная полиэтиленовая пленка. Запах, преследовавший меня по всему дому, здесь был особенно сильным. Я едва сдержался, чтобы не зажать пальцами нос.

– Белоносов? – едва слышно произнес я, с каким-то брезгливым ужасом глядя на раскиданные повсюду резиновые мячи, голые куклы с вывернутыми ногами и пластиковые кубики.

Я ступил на пленку и почувствовал, что она липнет к моей подошве. Удивляюсь, как меня не стошнило.

Я подошел к столу, засыпанному обломками цветных карандашей. Перешагнул через огромный, как мне показалось, памперс, присохший одним краем к ножке стула. И кинул взгляд на шифоньер с ручкой, болтающейся на одном шурупе.

В нем что-то глухо стукнуло. Нервы мои были натянуты до предела. Готовясь увидеть нечто жуткое, я приблизился к шифоньеру и рванул дверку на себя.

Дикий вопль ужаса заполнил комнату. Мое сердце словно ошпарили кипятком. Я подумал, что это я кричу. Из шкафа прямо на меня смотрели два безумных, широко расставленных глаза какого-то отвратительного зловонного существа. Раскрыв рот с рваными заячьими губами, оно пронзительно кричало.

Я отшатнулся. В глазах у меня потемнело.

– Ну что? Добились своего? – услышал я за своей спиной и, обернувшись, увидел Ольгу Андреевну.

Глава 13 Мальчики туда не ходят

Учительница решительно подошла к шифоньеру и, взмахнув рукой на орущее существо, твердо сказала:

– А ну, замолчи! Немедленно замолчи! И вылезай отсюда!

Вопль прекратился. В комнате сразу стало тихо. Кажется, я начал приходить в себя и с брезгливым ужасом смотрел, как из шифоньера неуклюже выбирается рослая девочка с непропорционально крупной, остриженной наголо головой. Она была то ли в простеньком длинном сарафане, то ли в ночной рубашке, покрытой подозрительными пятнами, босоногая, с натертыми до малиновой красноты коленками. Медленно, поглядывая на меня безумными глазами, она на четвереньках поползла по матрацу, остановилась перед учительницей и, глядя на нее снизу вверх, издала протяжный булькающий звук.

– Что это? – произнес я, с большим трудом возвращая себе самообладание.

– Это дочь Белоносова, – ответила Ольга Андреевна, глядя на меня с хорошо заметным мстительным огоньком в глазах. – Ее породила на свет наркоманка и алкоголичка. И вот результат: олигофрения, болезнь Дауна, церебральный паралич… словом, полный букет… Тихо! Не вой! Сейчас покормлю!