Классная любовь

Люда с ужасом смотрела на двух одноклассниц, друживших с детского сада, которые на ее глазах превращались во врагинь. Они действительно стоили друг друга. Арина была высокой, стройной, в стиле фотомоделей, девушкой с роскошными длинными белокурыми волосами и медового цвета глазами. Надя носила короткую асимметричную стрижку, была смугла и черноволоса, а лицо ее освещалось такими лучистыми серыми глазами, за которые ей можно было простить и некоторую расплывчатость фигуры, которую она, впрочем, очень умело маскировала удачно подобранной одеждой.

Девчонки, к которым обратилась Власова, испуганно молчали.

– Значит, война? – тихо спросила Дробышева.

– Пожалуй, – так же тихо ответила Надя, развернулась, отошла к своему месту и принялась вытаскивать из сумки принадлежности к уроку черчения.

У Люды пересохло во рту. Вот так номер! Разве она сможет тягаться с двумя самыми красивыми девочками их класса?

Глава 4 «Птичка певчая» и кубик Рубика

После послания про «кувшинку надводную» на девочек 9-го «А» сплошным потоком полились стихи и про «розу чайную», и «фиалку нежную», и даже «гладиолус сортовой».

– Ерунда какая-то происходит! – возмущалась в раздевалке спортивного зала Надя Власова, разглядывая очередной листок в клетку, где она сравнивалась с «птичкой певчею». – Такое впечатление, что кто-то над нами издевается! Не наши же парни! Они могли бы, конечно, сравнивать нас с какими-нибудь асимптотами, константами или гипотенузами, но никак не с птичками – это уж точно! Может, и впрямь Исмаилов? Девчонки из «Г» говорят, что он давно и навечно проклял весь женский род. Может, это у него такой способ мести? Вендетта такая своеобразная?

– Зря ты, Надя, сердишься, – ответила ей Настя Клюева, взяла в руки листок со стихами и выразительно прочитала:

Птичкой певчею в сердце живешь,
Никогда ты в нем не умрешь.
Я тобой восхищаюсь всегда.
Ну когда же ты скажешь мне «Да!»?

По-моему, очень красиво! Может, вам, девчонки, сдать все эти стихи на олимпиаду? Может, в нашем классе рождается новый Лермонтов? Надо же поддержать!

– А что? – рассмеялась Власова. – Ты, Анастасия, зришь в корень! Завтра же вывешу все эти вирши на первом этаже, где олимпиадные материалы помещают, и подпишу – Лермонтов… нет, не так… Нью-Лермонтов, 9-й «А» – так будет точнее!

Когда девочки высыпали из физкультурной раздевалки в коридор, Надю остановил Алик Зайцев.

– Надежда, можно тебя на минуточку, – высоким и очень решительным голосом спросил он.

– Чего тебе? – небрежно отозвалась Надя и крикнула уходящим одноклассницам: – Девчонки, подождите! Я сейчас!

Одноклассницы послушно остановились почти рядом с ней.

– Надежда! – еще более решительно произнес Зайцев, и его оттопыренные уши приобрели густо-малиновый цвет. – Я приглашаю тебя сегодня вечером прогуляться! Часов в пять тебя устроит?

– Ты? Меня? Не может быть! – удивилась Надя, а не менее удивленные одноклассницы решились даже подойти поближе. Неискушенным в романтических отношениях юным математикам даже не приходило в голову, что такие вопросы следует решать тет-а-тет, то есть наедине.

– Ты че, Заяц? Физкультурой перезанимался? – не могла прийти в себя потрясенная Надя.

– Я вообще-то освобожденный на две недели, после ОРЗ, – солидно напомнил ей Алик.

– Ну… Тогда у тебя, должно быть, осложнение после болезни, а, Зайцев?

– Ты, Надежда, зря шутишь, потому что я серьезно, – по-прежнему с большим достоинством ответил ей Алик.

– Зайчик, а это не ты, случаем, про «птичку певчую» писал? – не выдержала Настя Клюева. – Так красиво! Я Наде сразу сказала – прямо Лермонтов!

– Про птичку-то… – смущенно, но очень довольно улыбнулся Зайцев. – Про птичку – я…

– Ты? – всплеснула руками Власова. – Какой кошмар!

– А это тоже ты? – Муська сунула ему в руки листок со стихами, в которых ее глаза сравнивались с двумя прудами, а зрачки – с «игручими рыбками».

– Не-е-е, – покачал головой Алик. – Про рыбок – это Игорек Одинцов! Мне тоже понравилось! Нестандартное сравнение! Здорово, да?

Тут уж не выдержала и Дробышева, которая с момента объявления начала военных действий с Надей держалась от нее на почтительном расстоянии.

– А это чья работа? – Она протянула Зайцеву свою «кувшинку надводную».

Зайцев, впервые почувствовавший значительность собственной персоны, честно и правдиво давал показания:

– А это сочинение Павлика Румянцева. Тоже, на мой взгляд, неплохо получилось!

– Да вы что, с ума все посходили? – выразила всеобщее мнение Надя.

– Странно ты рассуждаешь, Надежда! – возмутился Зайцев. – Тебе стихи пишут, на свидание приглашают, а ты делаешь почему-то совершенно неверный вывод, хотя решение этой задачи лежит на поверхности!

– На поверхности, значит! – презрительно сузила глаза Власова. – Может, скажешь, что ты в меня влюбился, а, Зайчик?

– Надя, ну это же аксиома, которая не требует доказательств! – развел руками Алик.