Классовая война

Д. Б.: Вернемся к нашей теме — «история и память» и коснемся событий, которым исполнилось только что двадцать пять лет и о которых недавно упоминалось в печати, — я говорю об убийствах в Кентском университете. Между прочим, о событиях в Джэксоне, штат Миссисипи, где в то же самое время были убиты двое афро-американцев, не говорится практически никогда. Вы, вероятно, помните атмосферу тех дней: Никсона, назвавшего всех студентов «бездельниками», и губернатора Огайо Джеймса Родса, за день до убийств сказавшего: «Мы в корне уничтожим эту проблему. Эти люди просто шатаются из одного университетского городка в другой и парализуют общество. Они хуже парней в коричневых рубашках, хуже грабителей и конокрадов». На следующий день произошли убийства.

— Вы правы, — быть может, ваши цитаты и не вполне достоверны, но, полагаю, что вы попали в самую точку. Буквально на днях вышли в свет результаты анализа современного состояния общества, который проводится каждые четыре года Чикагским советом по международным отношениям. Среди прочего они исследовали вопрос: что с точки зрения большинства людей в наше время является самой серьезной проблемой в стране? Если ответить одним-единственным словом — преступность. Откуда она происходит? Что за ней стоит? И наркотики здесь играют не последнюю роль. Организация экономического сотрудничества и развития (OECD) детальнейшим образом изучила всю ситуацию с наркобизнесом, и по ее оценкам прибыль от оборота наркотиков равна половине триллиона долларов в год. Больше половины этих денег проходит через банки США. Разве об этом кто-нибудь говорит? Может быть, это и есть те наркотики и та преступность, которые беспокоят людей? Вовсе нет. Их «беспокоит», как вы сами сказали, чернокожий подросток. Вырос ли этот вид преступности? Насколько мы можем судить, нет. Большая часть того, что обычно называется преступностью, — это когда у ребенка в кармане находят сигарету с марихуаной. Почему люди считают это проблемой? Не из-за Раша Лимбаха, конечно, а по причине особой социальной политики, которая стимулирует страх перед преступностью, и которая на фундаменте этого страха формирует у населения особое чувство к людям, которые становятся лишними либо из-за другого цвета кожи или иных генов. Вот чего по-настоящему надо бояться. Это гораздо важнее, чем весь пресловутый «феминацизм» Раша Лимбаха.

Д. Б.: Теории заговора — не новость в американской истории. Ричард Хофстедтер написал о «параноидальном стиле в американской политике». Но мне кажется, что теперь есть другие способы внедрения всех этих теорий. Теперь есть СМИ, есть радио. Люди это слушают.

— То, о чем вы сейчас говорите, — правда. Однако, должен признаться, что меня в большей степени все-таки беспокоят New York Times и Boston Globe, чем ситуация с Рашем Лимбахом. Думаю, что, несмотря на помешательство по поводу «черных вертолетов», ООН и Совета по международным отношениям, все же это не приносит такого вреда, как формируемое ими общественное восприятие таких вещей, как преступность, программы свободного рынка или всеобщего благосостояния. Эти вещи гораздо опаснее. К примеру, американцы считают, что они чрезмерно обременены налогами из-за огромных денежных выплат со стороны государства матерям из черных семей. На самом деле наша система государственного обеспечения нищенская. За последние двадцать лет она очень резко опустилась вниз. Всеобщая убежденность в том, что «мы живем под бременем налогов», — вот что действительно имеет значение.