Клаустрофобия

Оказавшись дома, отец жестом показал мне сесть напротив него. Пока мы шли, он хмурился всё больше. И наконец, поставив локти на стол и сцепив пальцы, он сквозь это импровизированное сооружение взглянул на меня. Во взгляде его читалась тревога и непонятная злоба. Мне почему-то казалось, что злится он не на меня, а на нечто другое. Я постарался сделать максимально серьезный вид и приготовился слушать.

— Сын мой, ты уже достаточной взрослый, чтобы узнать некоторые вещи, которые по юности лет тебе были не нужны. Не то, чтобы я и твоя мать скрывали что-то от тебя. Но просто иногда лишняя информация может навредить. Поэтому сейчас пришло время раскрыть некоторые аспекты, доселе тебе неизвестные, — отец прервался и будто перевёл дыхание, словно нырял в глубокий омут.

Удивительно было и то, что сейчас он говорил со мной языком учёным, используя слова, которые встречались в обиходе очень редко. Это навевало мысли о том, что родитель мой не так прост, как кажется. Хотя я и раньше замечал в нём удивительное количество знаний о нашем мире. Ну и, конечно, поведение.

Быть обычным земледельцем для него было, словно носить какую-то маску. И хотя он очень хорошо играл свою роль, я его сын и чувствую, где может таиться фальшь. Хотя, так было неправильно назвать вторую личность отца. Скорее, это прошлое, которое иногда прорывается наружу.

И сейчас, обычно немногословный и замкнутый в себе отец, делится со мной со всей откровенностью, на которую способен. Это одновременно настораживало и заставляло проявляться, с трудом сдерживаемое любопытство.

— Ты, наверное, замечал, что к тебе я отношусь чуть по-другому, нежели к остальным твоим братьям и сёстрам? Можешь не отвечать, я итак знаю это, — продолжил он.

Как же мне не знать этого. Все шишки всегда сыпались на меня. Марк то, Марк сё! Особенно это было обидно, когда я действительно был не виноват. Но и этого было мало.

Почти всю работу, какая была, сваливали на меня, объясняя это моим старшинством и ответственностью. Не спорю, сделать что-то спустя рукава или не до конца было чем-то невозможным для меня. Отец иногда называл это странным словом «перфекционизм». Я не до конца понимал его значения, но общую суть улавливал. Так что, жизнь моя была довольно насыщена на всякие заботы и не совсем сладка. А точнее сказать, иногда очень даже горька. Хотя, конечно, если посмотреть со стороны, то мне было бы грех жаловаться.

Крыша есть над головой, еда тоже, родители живы, обучение даже прошёл среднее. Бьют, конечно, розгами, но за дело. Вроде как. Я бы, например, не стал так серьёзно наказывать. Да только кто меня послушает. Хотя, если не лукавить, то последний раз по седалищу я получал в позапрошлом сезоне урожая. Да и то действительно заслуженно.

Так о чём это я? Ах да! Со стороны, в общем, всё хорошо и пасторально. Вот только ощущаю я всё равно некоторую «холодность» в отношениях семейных. Иногда мне казалось, что я вообще приёмный сын, но взглянув на родителей эти опасения пропадали. Тем не менее, непонятная отстранённость в некоторых моментах присутствовала. Это всегда меня тяготило.

— Но дело скорее не в тебе, а во мне. Я всегда старался закалить тебя, сделать таким, каким сам хотел бы быть. И не только потому, что ты мой сын. Есть и ещё одна причина, — отец вновь замолчал и посмотрел мне прямо в глаза, — В тебе есть то, что многие считают болезнью, но предки наши называли это по-другому. Ты ощущаешь то, что вокруг нас мир не тот, который должен быть. Может разумом ты ещё не дошёл до этого, но кровь твоя знает правду. Скрытая генетическая аномалия, проявляющаяся в случайных поколениях, это твой дар. Или проклятье. Как посмотреть. Если быть честным, то многие знания были утеряны, и я сам до конца не знаю, что таится внутри тебя. Но с одним из факторов твоей «непохожести» ты уже встречался. Пусть не так часто, но вполне ощутимо. Я говорю, о твоих приступах.

О, да. Ударил в самое больное. Именно из-за этих самых «приступов» половина всего селения считали меня чокнутым. Некоторые жалели, а большинство смотрели с некой опаской, вдруг агрессивным стану или ещё чего доброго им передастся моя болезнь. Хорошо, что эти «вспышки» были довольно редки. И хоть существовало лекарство, способное погасить особо сильный припадок, но стоило оно дорого и было доступно только у торговцев.

Так что, иногда мне приходилось просто убегать, чтобы никто не видел, что со мной происходит. Только вот сейчас, похоже, новую дозу лечебного снадобья мне удастся раздобыть нескоро, а всё из-за этой заварухи с переходами.

Словно прочитав мои мысли, отец произнёс: