Клава Назарова

— Да ты что, мать моя? — в замешательстве остановил её старший Аржанцев. — Володька, можно сказать, человек обученный, знаток своему делу, а ты про подмену! Какая тебе на войне подмена? — Он отстранил Клаву от жены и подтолкнул её к ребятам. — Делайте своё дело, а мы выйдем пока.

Володя пригласил молодёжь к столу и достал четверть не то с водкой, не то с самогоном.

Кто-то выразительно крякнул и поискал глазами закуску.

— Веселие Руси есть пити…

— Самая обыкновенная аш два о, — засмеялся Володя, разливая по стаканам воду. — Но пить и веселиться для виду придётся! Ничего не попишешь. Гармонист, на линию огня!

Заиграла гармошка, начались танцы. Володя подвёл к Клаве двух парней, похожих друг на друга, словно два близнеца.

— Малов и Востриков, — представил он. — Помнишь, я говорил? Специалисты по тракторному делу. Имеют на текущем счету… Малов, сколько машин ты вывел из строя?

— Три штуки.

— А ты, Востриков?

— Сейчас посчитаю. Разморозил два трактора, засорил цилиндры песком — тоже два, расплавил подшипники — три…

— Ого! — улыбнулась Клава. — Ну, давайте знакомиться!

Володя подозвал гармониста, глазастого юркого паренька с розовым шрамом во всю щёку.

— Мой двоюродный братишка. Сенькой зовут. Первый мастер поджигать хлебные скирды и стога сена. У него и в дождь всё горит и пылает. Может опытом поделиться.

— Да чего там опытом! — Паренёк потупил голову. — Была бы бутылка с бензином да спички.

За столом завязался оживлённый разговор. Подпольщики знакомились друг с другом, рассказывали о своих делах, намечали, что делать дальше.

Клава с интересом наблюдала за ребятами.

— А нас не так уж мало, — вполголоса сказал Федя Сушков, обведя всех глазами. — Ведь здесь только актив. А у каждого есть свои связи, свои помощники, верные люди.

— А знают ли о нас в Красной Армии? А в Москве? — спросил кто-то из ребят. — Вот бы сообщить, как мы тут живём!

— В этом нет ничего невозможного, — сказала Клава. — Попросим партизан переправить наше письмо через линию фронта. Ты, Володя, как думаешь?

— Обязательно переправят, — подхватил Аржанцев. — А если надо, я сам через линию фронта его понесу.

Так родилась мысль написать письмо бойцам и командирам Красной Армии. Ребята достали лист бумаги, пузырёк с фиолетовыми чернилами. Писать письмо посадили Любу Кочеткову, у неё был самый красивый почерк.

— А ты у окна сядь, — кивнул Володя пареньку с гармошкой, мастеру по стогам и скирдам. — Играй да на улицу поглядывай.

Гармонист примостился у окна и негромко заиграл вальс «На сопках Маньчжурии».

Подпольщики окружили Клаву и под звуки гармошки принялись сочинять текст письма.

— А вот если так начать, — заговорила наконец Клава, выслушав все предложения ребят — «Дорогие наши товарищи, бойцы и командиры Красной Армии! Пишут вам комсомольцы из города Острова, в котором сейчас хозяйничают гитлеровские захватчики. Мы дали клятву вести беспощадную борьбу с фашистами и помогать всеми силами советским партизанам и родной Красной Армии. И знайте, товарищи, что мы своё слово держим, сложа руки не сидим и кое-что делаем…» Ну, как, друзья, так пойдёт?

— Вполне, — одобрил Дима. — Только про «кое-что» надо бы поподробнее написать. Пусть знают, что мы тут не из породы пресмыкающихся.

Клава покачала головой. Как ни велико было искушение рассказать в письме о боевой работе подпольщиков, о храбрости и отваге ребят, но она понимала, что не всё можно доверять бумаге.

— Письмо пойдёт в трудный путь, через линию фронта, — сказала она. — И про «кое-что» пусть лучше устно расскажет тот, кто донесёт его до наших. А ещё вот что можно написать: «Мы дали торжественную клятву, и мы своё слово сдержим до конца. Ни виселица, ни пуля не страшны нам. Мы любим свою Родину и верим, что Красная Армия вернётся и очистит советскую землю от фашистской проказы…»

— А как подпишемся? — спросил Саша Бондарин. — Поимённо или одна Клава за всех?

Тут заговорили все разом. Предлагали подписаться: «Молодые островчане», «Народные мстители», «Боевые подпольщики», «Правнуки великого свободного Пскова».

— А может быть, проще, — заметила Клава, — «Островские комсомольцы»?

Поспорив ещё немного, ребята согласились, что так будет лучше всего.

Поздно вечером, когда все разошлись по домам, Клава осталась с Володей наедине. Вспомнила тоскливые глаза Володиной матери, случай с арестом Володи, и сердце её заныло.

— Послушай, может, тебе подмену найти?

Володя вспыхнул.

— Это что, отставка? Не справился? Не угоден стал?

— Как ты можешь подумать такое? Ну, просто измотался ты… устал. Который раз рядом со смертью ходишь.

— Спасибочко! Я в отпуске пока не нуждаюсь. Говори, какое будет задание?

Клава протянула письмо.

— Слышал пожелание ребят? Письмо надо передать Красной Армии. Доберёшься до партизан — свяжись с Седым…

— Понятно! — кивнул Володя. — Людей к партизанам отправлять будешь?

— Да, двоих. Они красноармейцы. После госпиталя попали на торфяные разработки. Сейчас хотят перебраться к партизанам. Думаем дать им оружие. Доведёшь?

— Постараюсь. Да не забудь послать немецкие газеты. Седой просил.

— Всё готово. Когда думаешь выходить?

— Завтра ночью.