Клавдия Шульженко: жизнь, любовь, песня

В новом свежем потоке новых песен, новых имен выяснилось, что голос Шульженко, ее искусство не только не потерялись, но оказались чрезвычайно нужными… Те, кто уже списал ее со счетов, терялись в догадках. Идиотская борьба с лирической песней закончилась, Шульженко перестала быть единственной в своем жанре. Новые песенки распевались повсюду: «Одесский порт», «Мой Вася», «Ландыши». Их тоже ругали, но они прочно оставались в репертуаре, пока на смену не приходили иные — модные, милые, симпатичные однодневки. Но публика, ох, эта хитрая и такая на первый взгляд простодушная публика быстро сообразила, что многое из того, чем ее кормят, — поверхностно, вроде про нашу жизнь, но как-то все несерьезно и примитивно. Вот, например, у Клавдии Ивановны Шульженко, помнится… Да, кстати, а где ж она? Где ее песни, новые и старые? Почему нет ее концертов?

Как водится, Шульженко снова стали осаждать толпы композиторов и поэтов. Появились новые имена в ее окружении. Прежде всего — Аркадий Островский. Замечательный композитор-песенник. Он нашел нечто новое, созвучное чистому воздуху пятидесятых, и вдохнул это новое в свои произведения. Жаль, что его жизнь оказалась так коротка (он погиб в автомобильной катастрофе в начале семидесятых годов). Однако его вещи все еще живут на эстраде. Подчас они воспринимаются не только в жанре «тоска по ностальгии», но и как вполне современные произведения.

Пришла в ее дом Тамара Маркова, молодой композитор. Они вскоре подружились. В репертуаре Шульженко было несколько ее песен. Пожалуй, самая знаменитая «Бабье лето» («Клены выкрасили город колдовским каким-то цветом»). Ее пел в самом начале своего потрясающего и трагического пути Владимир Высоцкий. Маркову в дом Клавдии Ивановны привел молодой поэт Борис Брянский. Он тоже надолго застрял в этом гостеприимном доме. Он написал стихи к пяти или шести песням ее репертуара. Они, правда, долго не задержались в ее программе. Брянский был милым интеллигентным человеком. Он сочинял постоянно — в общественном транспорте, за столом, даже когда с кем-то разговаривал, он одновременно что-то писал в маленькой записной книжке, и это не всегда нравилось собеседнику. Выяснилось, что у него серьезные проблемы с психикой. Он часто лежал в клиниках. Шульженко принимала участие в его судьбе, в его невероятно запутанных личных делах, когда он совершенно потерянный приходил к ней за советом. В конце шестидесятых совет не понадобился — Брянский бросился под поезд, покончив жизнь самоубийством.

В начале 59-го года возобновились выступления Шульженко. Казалось, что перерыва не было. Успехом пользовалась песня А. Островского «Старый парк», с нежной мелодией и хорошим, несколько сентиментальным текстом. Шульженко рассказывала, как она во время гастролей в Гомеле гуляла в очень красивом парке и решила предложить Островскому вернуться к одной его старой мелодии, но с неудачным текстом. Были написаны новые слова, и Шульженко непривычно быстро стала над этой песней работать. Вскоре состоялась премьера песни. Слушатели ее приняли сразу. Однако «Старый парк» недолго оставался в репертуаре Клавдии Ивановны. Позднее эту песню весьма успешно исполняла Гелена Великанова.

А. Островский относился к Шульженко с нежностью и особой бережностью. Возможно, потому, что знакомы они были очень давно, еще с довоенных ленинградских времен, когда он работал пианистом и аранжировщиком в нескольких джаз-оркестрах. Его песня «Как провожают пароходы» (стихи К. Ваншенкина) стала знаменитой после того, как ее исполнил Эдуард Хиль. Однако мало кто знает, что Аркадий Островский мечтал, чтобы эту песню спела Шульженко. В санатории «Россия» в Ялте он передал ей ноты с надписью: «Самой главной народнейшей артистке дорогой Клавдии Шульженко. Песня, которую она петь не хочет, но, может быть, все же споет. С нежностью А. Островский».

Однажды ей позвонили из отдела кадров ВГКО и попросили заполнить анкету. Когда Шульженко поинтересовалась — зачем, ей сказали, что ВГКО хочет представить ее на звание народной артистки РСФСР. В графе «семейное положение» она твердой рукой вывела: «замужем». Хотя с Епифановым у них был гражданский брак. Она не раз заводила разговор, что необходимо узаконить отношения. Епифанов отшучивался, говорил, что это все формальности, никакой штамп не заменит любовь, и никакой штамп не удержит, если любви нет. Она соглашалась, кивала головой, но в душе надеялась, что у них все же будет официальный брак. Общественное положение обязывало… Вскоре все необходимые документы из ВГКО ушли в Министерство культуры РСФСР. Там наградными делами занимался один заместитель министра культуры. Он прославился в московской богеме историей, которая с ним произошла в конце пятидесятых. К нему пришел на прием молодой руководитель театра «Современник» Олег Ефремов. Секретарша спросила, войдя в кабинет:

— Там Олег Ефремов пришел, что ему сказать?

Зам. министра:

— Как что? Приглашайте!

Вошел Олег Ефремов. Зам. министра культуры вышел из-за своего стола, направился к нему навстречу и, раскинув в стороны руки, воскликнул: