Клавдия Шульженко: жизнь, любовь, песня

Несмотря на мои неоднократные попытки дозвониться до Вас и показать Вам мою новую, специально для Вас написанную песню, Вы не нашли ни желательным, ни возможным хотя бы позвонить мне в ответ. Ввиду того, что я в своей профессии занимаю не меньшее положение, чем Вы в Вашей, я счел для себя унизительным продолжать настаивать на нашей творческой встрече. Сделав из вышесказанного вывод, что Вас и в дальнейшем не будут интересовать мои произведения, я позволю себе никогда Вас более не беспокоить по творческим вопросам. Песню, ранее предназначавшуюся Вам, я отдал Лемешеву, который и записал ее несколько дней назад на радио.

Никита Богословский.

9 апреля 1954 г. Москва».

Обиделся Никита Владимирович! Но вот какое дело — обиделся уже после того, как отдал песню Лемешеву, песню, которую написал специально для Шульженко!..

Подобных писем у Шульженко было немного, больше звонков — требовательных, настойчивых («верните тогда ноты!»). Клавдия Ивановна терялась, расстраивалась, что она кого-то невольно обидела, но ничего в своем подходе к работе над песней не меняла. Песня, которая является одним из ее шедевров, — «Три вальса» Александра Цфасмана (стихи Л. Давидович и В. Драгунского) — год пролежала в столе. Она никак не могла подступиться к тексту и нотам и не могла при этом объяснить, чем это вызвано. Мало кто понимал ее состояние перед началом работы.

«Три вальса» оставались в ее репертуаре больше двадцати лет, до 10 апреля 1976 года, когда на юбилейном концерте она забыла слова; правда, никто этого не заметил, лишь только запись кое-что объяснила. После этого концерта Шульженко больше никогда не исполняла эту песню…

Три куплета, три возраста женщины, 17 лет, 45 и 70, Шульженко в каждой микроновелле умудрилась найти точные возрастные и характерные черты своей героини. Вся гамма чувств проходит перед нами — молодость, первый порыв, плохо скрытая женская злость; старость, увядание и через всю жизнь — одно неиссякаемое вечное чудо: любовь. А финал, фраза «как голова кружится», произнесенная тихо, речитативом, чуть хрипловато, и это заставляет сердце сжиматься от тоски и грусти, от мысли, что не за горами — прощание с жизнью. Ничего подобного в песенной лирике советского и постсоветского периодов нет. Ни по драматургии, ни по исполнению. Шульженко всю свою долгую жизнь оставалась женщиной, Женщиной с большой буквы. Ее невероятная эмоциональность, влюбчивость, ее ранимость, обостренное чувство женского достоинства, независимость и в то же время преданность человеку, которого она любит, — все сошлось вместе, когда она исполняла «Три вальса». На своем юбилейном концерте она находилась в третьем возрасте своей героини, но как изящно, элегантно она представила ее в прошлом, как она взглянула на себя молодую, зрелую с высоты прожитых лет и чувств!

Несмотря на обилие молодых певцов и певиц, появившихся в середине пятидесятых, как грибы после теплого дождя, к Шульженко стали возвращаться ее зрители, ее почитатели. В их числе были не только те, чья молодость совпала с войной. Она замечала, что на ее концертах и молодежи довольно много. И снова началась плодотворная творческая жизнь, успешные и радостные гастроли с Борисом Мандрусом, и снова стали приходить письма ежедневно, десятками. Подчас были очень забавные адреса: «Москва, Большой театр имени Горького. Шульженко». Одно из писем хотелось здесь привести полностью не для того, чтобы позабавиться. Слушатели настолько доверяли Шульженко, что давали ей вот такие, к примеру, серьезные и ответственные поручения, уверенные, что только она одна может с ними справиться:

«Москва. Всесоюзное радио. 1 января 1954 года. Народной артистке Шульженко Клавдии Ивановне.