Клавиши нашей любви

На самом деле, я даже рада, что в этом году сижу за одной партой с Машей. Она одна из немногих людей в нашем классе, кому знакомо понятие адекватность. Пять предыдущих лет на соседей мне везло гораздо меньше. Попадались либо ботаники, либо наоборот непроходимые тупицы, либо кто-то из нашей мальчишеской гоп-компании, которой постоянно сходят с рук все их выходки.

Не могу сказать, что мы как-то очень близко сдружились. Мы не подруги. По крайней мере, с моей точки зрения и, думаю, это взаимно. Я бы сказала, что мы как хорошие знакомые, только при этом одноклассницы. В школе мы временами о чем-то болтаем, при необходимости придем на помощь друг другу, но вот вне школы мы почти не контактируем. Переписка не в счет. За целый учебный год мы всего лишь несколько раз просто гуляли и два раза сходили в кино. Согласитесь, этого маловато, чтобы возводить человека в ранг подруги. Тем не менее, Маша классная.

Через секунду после моего ответа Маше в класс вошел Сергей Викторович – учитель физики в нашей школе. Худощавый и высокий мужчина в очках, с длинным носом и черными прилизанными волосами. «Благодаря» славным мальчикам нашего класса, у Сергея Викторовича появилось колоритное прозвище Антуан, которое прочно закрепилось за ним по всей школе. И смех и грех, я его слышала даже от некоторых учителей.

Почему Антуан? Во-первых, его фамилия Антонов. А во-вторых, едва заметные очки в полуободковой оправе будто бы обрамляют весь образ Сергея Викторовича, и делают его очень похожим на критика из мультфильма «Рататуй» – Антуана Эго. Учитель прекрасно знает об этом прозвище, но до сих пор ни разу не заикнулся на этот счет. Может быть, оно ему самому нравится.

Все автоматически встали, приветствуя вошедшего учителя.

– Доброе утро, класс, – сухо поздоровался Антуан, входя в кабинет. – Садитесь.

Я села и моментально почуяла неладное. Интуиция нашептывала мне, что близилось что-то нехорошее. Да я и сама это чувствовала. Позвоночником или левой пяткой – не знаю чем, но чувствовала, так как утро с самого начала не задалось.

Спустя минуту голос учителя прогремел для меня как гром среди ясного неба:

– Кто пойдет к доске отвечать параграф?

За мгновение с меня стекло несколько литров пота.

– Что еще за параграф? – сипло прошептала я, повернувшись к Маше.

– Двадцать четвертый, про законы Ньютона, – тоже шепотом отозвалась Маша. – Антуан же задавал на выходные выучить его.

Все мое тело словно прошибло током.

Вот что. Вот то самое, что я забыла сделать вчера!

– Какой кошмар, – тихо простонала я, уронив голову на руки. – У меня совсем вылетело это из головы!

– Да ладно, не парься, – отмахнулась Маша. – Может, тебя еще и не спросят.

Как же! У меня до слез мало оценок по физике. Скорее всего, меньше, чем у всех остальных. Последний раз я выходила отвечать к доске около месяца назад. А через три недели конец года…

– Все кончено, – поймала себя на мысли я. – В самом финале испорчу себе четвертную оценку, а вместе с ней и годовую. Мама меня явно за это по головке не погладит.

Физика – мой самый страшный враг среди всех учебных дисциплин. В первую и вторую четверти я схлопотала привычные для себя тройки, в третью – еле-еле приползла к четверке. В основном, посредством умелого списывания. Сейчас я нахожусь в подвешенном состоянии между тройкой и четверкой. Если я за год получу по физике тройбан, это будет самая настоящая катастрофа. Потому что он будет единственным! Это первый год за все время старшей школы, когда остальные предметы я умудрилась вытащить на четыре и пять. За исключением физики, это оказалось не так уж и сложно, кстати. Все предыдущие учебные года я закрывала с двумя-тремя тройками, и мне было абсолютно фиолетово на это. Тогда-то я все равно ни на что не претендовала.

Но не теперь! Во-первых, мне самой будет жесть как обидно. А самая главная печаль заключается в том, что все лето придется выслушивать от мамы ее тирады о том, что я опять не смогла довести дело до конца.

– Что, никто не хочет? Неужели никому не надо исправить оценку? – прервал поток моих печальных рассуждений голос Сергея Викторовича. – Ладно. Тогда пойдем по журналу. Кто у нас давно не отвечал…

Я заерзала на стуле как на иголках и стала вспоминать слова хотя бы одной молитвы притом, что не знала ни одной изначально.

глава третья

Учитель методично водил колпачком от ручки по нашему классному журналу, перемещаясь по колонке фамилий от одной к другой.

– Точно добровольцев нет? – не сдавался он. – Даю последний шанс.

Во всем кабинете воцарилась необыкновенная тишина. Удивительно, что между рядов не проносилось перекати-поле.