Клей

Оливер высокого роста, с русыми кудрявыми волосами. Лицо его украшает бородка, за которой он тщательно следит. Он ее регулярно подстригает, и это стало ритуалом в его жизни и новой привычкой. Ему 35 лет. Это, конечно, не 20, но он по-прежнему активный и бодрый, молодой и полный сил.

Сейчас он живёт один в огромном доме, который сначала был обычной времянкой в период колонизации. Оливер его перестроил и модернизировал так, что описать форму обновленного жилища крайне трудно: углов у дома шесть, и он весь неровный, все его стены имеют разную высоту и ширину. Дом стоит в горах, рядом протекает речка. До берега океана Оливер ходит пешком, это занимает сорок минут. После смерти жены он улетал на Землю, несмотря на то, что это было разрешено лишь в крайних случаях. Дом пустовал, но через три года он вернулся обратно и теперь живёт здесь, хотя поначалу было невыносимо тихо и от этого больно здесь оставаться. Его хобби занимает практически всё свободное время, он целый день находится на берегу океана. С утра он катается на сёрфе, а потом просто сидит, лепит, строит, греется на солнце и демонстрирует фигуры из песка, иногда что-то рассказывает, – и так до позднего вечера. Когда он приходит домой, сразу ложится спать.

Оливер пока ещё часто вспоминает о смерти своей жены. Не любит вспоминать об этом, но память не сотрёшь. Сначала он хотел покончить жизнь самоубийством, даже пошел на мост, чтобы спрыгнуть. Он долго глядел вниз, но так и не решился. Винил себя за трусость и слабость. В нём боролись две части, и та часть, что очень хотела жить, победила. Тогда он завербовался в фармацевтическую компанию на Земле. У Оливера образование микробиолога и приличный опыт работы, его с радостью взяли, пообещав неплохую зарплату. Он занимался продажами, представляя свою кампанию. И хотя раньше он не пошёл бы в эту сферу, предпочитая исследовательскую деятельность, сейчас это оказалось самое то. Через полгода его жизнь заполнилась конференциями, тренингами, командировками, лекциями. Он всегда в работе, и даже после работы, дома, нужно готовиться к следующему дню. Эта загруженность не позволяла ему думать о прошлом и переживать утрату. Теперь лишь изредка, и с каждым днём всё реже и реже, он вспоминал о том, что когда-то у него была семья. Он стал, как робот, почти машинально выполняя должностные обязанности. Через два года такого марафона он иссяк. Он насколько вымотался, что даже похудел. Друзья перестали с ним общаться, а те, что не оставили его, общались, скорее, из жалости. Он стал невыносим, впал в критиканство, при этом мог сказать обидные и злые слова. В его поведении стали проявляться высокомерие и жёсткость. Он запретил себе быть слабым и ненавидел проявление слабости у других людей.

– Знаешь, Оливер, после последнего разговора и встречи у меня остался осадок, – как-то сказал ему его друг, связавшись по сети.

– Ну, это твои проблемы, – как обычно ответил Оливер, осознав, что это прозвучало грубо. Но он сейчас не в том состоянии, чтобы извиняться. Он очень зол на весь мир, на всех.

– Возможно, мои, но как же тогда наша дружба? После этого мне не хочется иметь с тобой дело, я не могу полагаться на тебя. Я рассчитывал на тебя, потому что ты сам неоднократно предлагал прилететь к тебе в гости. И вот, когда я настроился, спланировал, ты отказываешь. И мне, в принципе, более комфортно и удобно оставаться у себя. И прилететь к тебе я хотел ради тебя.

Оливер молчал. Что он мог сказать? У него было такое настроение, что не хотелось никого видеть рядом. Он чувствовал свою вину, но извиняться или оправдываться не считал нужным. Он смотрел на своего друга, и в какой-то момент тот стал ему противен. С экрана он ему показался немощным и слабым. Больше того, закралось подозрение, что друг хочет его использовать в своих интересах. От этих мыслей товарищ стал ему ещё более противен, и Оливер, не прощаясь, вырубил связь. Лицо его друга растворилось в гаснущем экране. Таким образом, постепенно, в течение года, друзья перестали с ним общаться. И у Оливера осталась только работа. Беспорядок и пыль, накопленная за эти годы, не беспокоили его. Он приходил домой, когда было уже темно и уходил в полутьме, поэтому не обращал внимания. Лишь изредка протирал пыль в ванной с раковины, ванны и зеркала, да на кухне. Но сам он выглядел очень аккуратно, – здесь он старался, – кроме обуви, которую он не замечал и мыл лишь изредка. В этом проявлялся небольшой диссонанс, но замечали это лишь некоторые люди. Вскоре Оливер заболел, сломался. Но он, конечно же, продолжал ходить на работу.

– Оливер, тебя вызывает директор. Зайди к нему. Срочно, – сообщила ему секретарша, как только он вошёл в кабинет.