Клей

– Чёрт побери! – Оливера осеняет внезапная мысль, и слова рвутся наружу. – А вдруг этот поток лиц – это умершие, погребённые в землю, их души, которые ушли вглубь Земли?

– Не говори чепухи. Какие души? Мне даже стыдно, что ты можешь предположить такое, – говорит другая часть Оливера, не верящая в существование души.

– Что тогда это были за лица? Кто это?

– Ты правильно подумал, это люди, которые ехали когда-то в этом поезде, сидели в этом кресле, их запомнила система экрана. А вызванная погружением галлюцинаторная реакция и стресс от погружения возродили память системы.

– Логично, но что-то не сходится. Мне приятно предположить, существование души реально. Это нельзя отрицать категорически, – ведь не доказано ни её существование, ни её отсутствие.

– Вот именно, поэтому что тратить время на догадки и предположения? Будь разумным и не пори чепухи. Ох, уж, эта религиозная тема! Чушь всё это. Фанатизм и обман народа.

– А может быть, и нет. Повторюсь, ведь не доказано ни то, ни другое.

Оливер смотрит в имитированное окно. Темноту освещает прожектор поезда. И постепенно Оливер засыпает. Его будит механический голос:

– Через пятнадцать минут наш поезд прибывает на конечную станцию Москва. Надеемся, что наше путешествие было не очень утомительным для вас, и вы воспользуетесь нашими услугами снова. Всего доброго!

«Как ни в чём не бывало. Люди дохнут, как мухи и жуки, а здесь такое чувство, что ничего не произошло. Может быть, глубина укрывает и укутывает от переживаний всего мирского? Но на Микзе нет таких ощущений. Там всегда болит душа, и хочется помогать людям. А может, это в моём сознании что-то происходит, и мне становится безразлична судьба других людей? Удивительно, я столько лет боролся за лучшую жизнь, за справедливость, помогал ближним и не только, – всем, кто обращался за помощью и кто не обращался. Просто сам видел проблему и предлагал своё решение. А сейчас мне не хочется. В экстремальных условиях усиливаются ощущения, такие мысли меня посещали во время перелёта и сейчас, при погружении на глубину. Это скрыто в моём подсознании, и я просто двигался по инерции, встав на рельсы «помоги другому». Может, я устал, выдохся и поэтому ничего не хочу, кроме как лениво лежать на песочке Микзы, слушать шум волн и грохот водопада, строить скульптуры из песка и проживать свои годы. Жизнь такая невероятно короткая…» Оливер опять вспоминает смерть своей жены и погружается в грустное, депрессивное оцепенение, сожалея о своей прошлой жизни.

Из забытья его возвращает в реальность остановка поезда и ослабление магнитов кресла. Он отрывается от спинки сидения и оглядывается по сторонам. В полутёмном узком вагоне ещё около двадцати кресел, они расположены двумя рядами друг за другом, между ними очень узкий проход. Вагон полупустой. Этот поезд в два раза уже обычного поезда и в три раза уже самолёта, определяет на глаз Оливер. Он обращает внимание на то, что здесь все кресла одинарные, видимо, чтобы не заразиться. Двойные в другом вагоне. Хотя это бестолковая мера безопасности. Вирус повсюду в воздухе Земли, и если человек предрасположен к склеиванию, то никакие меры предосторожности не спасут.

Некоторые пассажиры поднимаются с кресел и направляются к выходу. Счастливых лиц нет, в глазах страх и обречённость. «У нас, учёных, есть хотя бы смысл в жизни и миссия. Мы что-то ищем, исследуем, анализируем. И это очень наполняет и питает. Но почему же я хочу и готов отказаться от всего этого? Не нравится быть счастливым, когда вокруг много горя и страдания? Или я чувствую укоры совести, будто не имею права на счастье, пережив утрату близких? Нет, дело не в этом. Не хочу заниматься наукой, не хочу помогать другим людям. Пока не знаю, почему», – эти мысли спонтанно приходят в голову Оливера.

Тут он замечает, что смотрит на престарелого седого мужчину, который пальцем ест что-то из консервной банки. Мужчина торопится, чтобы успеть к выходу, и нервно озирается. Оливер смотрит на него, вернее, сквозь него, погружённый свои мысли. Когда проходит наваждение, оказывается, что мужчина, уже доев, в упор глядит на Оливера. Когда их взгляды встречаются, мужчина вопросительно кивает головой: «Что надо?» – шевеля губами, произносит в такт кивку. Оливер тут же отводит взгляд и создаёт видимость бурной занятости своим рюкзаком. Но мужчина подходит к Оливеру вплотную.

– Ещё раз спрашиваю, что-то хотел? – он впивается глазами в слегка растерянного Оливера и, уже готовый напасть, сжимает кулаки.

– Ой, да нет, ничего не хотел, задумался, извините. У Вас всё в порядке? – спросил он и тут же пожалел о заданном вопросе.

– А что, похоже, что не в порядке?