Клейма ставить негде

Встречались они нечасто. Их отношения дружескими или даже приятельскими назвать было бы трудно. Просто они были как бы добрыми соседями, только и всего. Иногда Давишин заходил в гости к профессору, иногда приглашал к себе. Выпив хорошего чаю или кофе с коньяком, они беседовали на самые разные темы — о природе, искусстве, политике, современной технике, здравоохранении, демографии, освоении космоса… Круг тем обсуждался самый широкий, кроме одной: всего того, что лично касалось Давишина — его биографии, родственников, работы… Но кое-что из личного иногда в разговоре с ним все же проскальзывало.

— Как-то раз он упомянул про своего брата, которого убили уличные грабители. Произошло это, как я понял, достаточно давно, поскольку, по его словам, он в ту пору еще только начал работать в тогдашней милиции. Их родители умерли рано. Но это все, что он рассказал о своих близких. А, да! Его нынешняя половина — у него третья по счету. Вторая, когда он работал где-то на Урале, погибла в автокатастрофе. О первой вообще ничего не знаю… — сокрушенно развел руками профессор.

— Ну а что вы можете сказать о нем как о человеке? Какие внутренние ощущения у вас вызывало общение с ним? — неспешно отпивая чай, спросил Лев, — Думаю, вам это хорошо знакомо: один человек, пусть он даже хмур, грубоват, но все равно сразу же располагает к доверию, откровенности. А вот другой — пусть он даже изысканно вежлив, всячески демонстрирует вам свое расположение, но вы чувствуете, что этому доверять нельзя. Так вот, к какому типу относился Давишин?

— Увы, но Алексей Васильевич относился ко второму типу, — уверенно ответил Тульницков. — Общаясь с ним, я постоянно ощущал в нем «второе дно». Он действительно был предельно корректен, избегал каких-то нелитературных выражений, очень сдержан в оценках. Но меня постоянно одолевало ощущение неискренности, какой-то нарочитости, даже двуличия.

— А вы его когда видели в последний раз? И о чем, интересно, разговаривали?

— Вид елись мы с ним дня четыре назад… — немного подумав, припомнил профессор. — Он мне перед вечером позвонил, часу в шестом. Мол, не хотите ли отведать кофе с текилой? Один знакомый посоветовал, вроде вкус непередаваемый. Ну, делать мне в тот момент было нечего, решил зайти. Только принялись за кофе, как пришел один его приятель-грузин, некий Феликс Гурманидзе, который проживает тоже на нашей Рябиновой. Но мы с ним, говоря молодежным сленгом, как-то ни разу не пересекались. Как представился Феликс, он — директор консалтинговой фирмы. Специализируется на вопросах жилищного строительства…

— Как вы считаете, это была случайная встреча или «случайность», именуемая киношниками «роялем в кустах»? — спросил Лев, перебив своего собеседника.

Тульницков некоторое время думал, глядя куда-то в потолок, потом, пожав плечами, с сомнением в голосе произнес:

— Ну, похоже, это все-таки и в самом деле была чистая случайность… Судя по реакции Давишина, он был несколько растерян визитом Гурманидзе. Мне так показалось, Алексей его несколько побаивался, и ему не очень хотелось, чтобы я узнал об их приятельских отношениях. Кстати, Лев Иванович, как вы считаете, мои предположения верны?

Сдержанно улыбнувшись, Гуров, чуть приглушив голос, пояснил:

— Видите ли, Дмитрий Захарович, господин Гурманидзе, более известный в некоторых кругах как Феликс Батумский, «коронован» воровскими авторитетами как главный вор России. «Консалтинговая фирма» — это для маскировки. Так что Давишин, надо думать, побаивался своего «друга Феликса» не с пустого. Опасная личность…

— Лев Иванович, но если известно, что Гурманидзе — «король» российского преступного мира, то почему его не задержат? Почему он может беспрепятственно осуществлять свою преступную деятельность? — наморщил лоб профессор.

— Видите ли, Дмитрий Захарович, это не так просто… — с сокрушенным видом развел руками Гуров. — Прежде всего надо учесть, что этих людей защитным кольцом окружают орды адвокатов, уйма так называемых «шестерок» — прислужников, которые, например, могут обеспечить своему боссу любое алиби. Поэтому, если сейчас прийти к Гурманидзе с намерением его задержать, он вполне закономерно может поставить вопрос: а на основании чего? В чем я виноват? Я — криминальный «король»? А чем это доказано? К нему тут же примчится толпа адвокатов, которые, пользуясь несовершенством нашего законодательства, в пять минут докажут незаконность предъявленных ему претензий. И все. На этом можно ставить точку.

— И… Как же быть?! Выходит, эти люди могут творить все, что им заблагорассудится, и закон в отношении их бессилен?! — растерянно спросил Тульницков.