Клеймо

Это лишь в последние полгода у меня появились такие чувства к Арту. Дружили мы с двенадцати лет, вместе пришли в среднюю школу, и в первый же день нас посадили за одну парту. Мы тусовались в одной компании, он с мальчиками, я с девочками, но все время рядом. И никогда не оставались только вдвоем, хотя и жили по соседству, через дорогу. Лишь год назад, когда его мама умерла, Арт вдруг стал приглашать меня на свидания, и ему было все равно, что об этом подумают ребята. Мы забирались сюда и разговаривали, он оплакивал мать и постепенно смирялся с утратой – на его глазах мать медленно погибала от рака. А когда скорбь понемногу отступила, она перестала быть главной причиной наших встреч, и они превратились во что-то совсем другое.

Тогда со мной стало происходить что-то странное. Шорох крыльев, будто налетала стая бабочек, всякий раз, как я видела его, и глупая улыбка на лице, стоило хотя бы подумать о нем, и пузырьки в животе, и разряд тока, когда его кожа соприкасалась с моей. Вдруг все стало страшно важно: что я надену, что скажу, как я выгляжу. Первой эту перемену во мне заметила конечно же Джунипер, которая изо дня в день наблюдала, как я тревожно изучаю свое отражение в зеркале, прежде чем выскочить из дома. Заметил это и Арт, а когда я на минутку перестала нервничать из-за того, что происходит со мной, я смогла разглядеть, что это происходит и с ним. И вот мы уже три месяца вместе.

Добравшись до вершины, я разглядела его подсвеченную луной фигуру, и гнев во мне поутих. Арт умеет делать это со мной. Я просто в мягкое желе превращаюсь. Всегда приходит заранее, всегда ждет меня, сидя на одеяле, с таким сосредоточенным лицом – вглядывается в сонный город под горой. Идеальная картина. Я часто повторяю слово «идеал» и когда говорю о самом Арте, и описывая любую проведенную с ним вместе минуту.

– Привет, ранний червячок, – говорю я.

Он поднял голову, печаль у него на лице сменилась улыбкой. И, кажется, облегчением.

– Привет, мышка. Пришла за сыром? Я его уже съел.

– Сыр и черви. – Я усаживаюсь рядом с ним на одеяло. – Ням-ням.

Мы поцеловалось.

– Вот это я понимаю, ням-ням, – бормочет он, притягивая меня ближе. Второй поцелуй – дольше, сколько хватает сил.

Что-то в Арте сегодня непривычное. Я это чувствую. Потихоньку отодвигаюсь и всматриваюсь в его лицо, его глаза.

– Давай договоримся не обсуждать, что произошло сегодня?

– Неплохая идея! – вздыхаю я. – У меня даже от мыслей об этом голова трещит.

Он целует меня в лоб и не спешит оторвать от него губы. Мы молчим, погрузившись в раздумья, и видится и слышится нам одно: как Ангелину Тиндер тащат прочь из дома. Напряженного молчания нам не вынести: вскоре Арт выпрямился и заговорил:

– Сегодня мой отец… – И он прервался, уставился на крыши домов и трубы, и я вижу, как он переживает из-за того, что сегодня произошло. С тех пор как его мать умерла, я все время стараюсь защитить Арта, чтобы он не печалился. И хотя сама я не до конца разобралась в том, что случилось, я должна вернуть Арту покой и ясность.

– Слушай, Джунипер не следовало так разговаривать с ним, но ты же знаешь, какая она. Ей бы научиться держать рот на замке. Вылитый наш дедушка!

– Джунипер всего лишь сказала то, что думала, – к моему изумлению, возражает он.

– Не следует говорить такое судье.

Он печально улыбнулся:

– Для тебя, Селестина, не существует ничего, кроме черного и белого. Мы же соседи, мы праздновали День Земли у вас в столовой, а не стояли перед Трибуналом. И он ведь знал, что за Ангелиной сегодня приедут, – неужели не мог предупредить хотя бы ее, если не нас? Они дружили. Можно же было дать ей возможность подготовиться, а не тащить вот так, на глазах у семьи, у маленьких детей…

Странно слышать такое от него. Арт никогда не критиковал отца. Они – закадычные друзья, сплоченная команда, двое на всем белом свете, – теперь, когда мама умерла, у обоих нет никого ближе. Пережили страшное горе вместе, и это их сплотило, – во всяком случае, так мне это виделось. И я понимаю, что Арт точно так же растерян и возмущен, как я.

– Он действовал по правилам, – говорю я, но знаю, что этого объяснения недостаточно. Недостаточно, однако это чистая правда. – С Ангелиной случилась ужасная беда, но твоего отца в этом нельзя винить.

– Нельзя? – с горечью переспрашивает он.

– Это его работа. Почти каждый день где-нибудь в стране уличают порочных. Твой отец трудится изо всех сил, чтобы сохранить идеалы нашей страны. Что же будет, если он вздумает закрыть глаза на чьи-то проступки? – Я перескакиваю с мысли на мысль, торопясь высказать то, что меня гложет. – Сам подумай. Судья Креван предстанет перед Трибуналом и будет заклеймен за то, что по дружбе кого-то не заклеймил?

Арт уставился на меня:

– С такой точки зрения я никогда об этом не думал.

– А надо бы. Ведь это твой отец. И он могущественный человек. Многие им восхищаются, даже преклоняются перед ним. Тебе, конечно, порой нелегко с таким отцом, но он любит тебя. К тому же он тебя создал – наполовину, а значит, он просто гений!

Арт улыбнулся, обхватил мое лицо ладонями, скорчил рожу: