Клеймо дьявола

Три дня пролетели впустую, три долгих дня он так и не приступил к эксперименту, вот вчера вечером, к примеру, заснул над работой. Ничего, сегодня он все наверстает. Фрея Зеклер лежит наверху в жаровой камере и, буде Богу угодно, так и останется там лежать. А он тем временем обратится, наконец, к своему Variatio VII. А потом, после полудня, попробует на зуб обеих свидетельниц. Его не оставляло ощущение, что что-то с ними не так.

И тут раздался крик.

Долгий, истошный, пронзительный. Он долетал словно из дупла дерева. Лапидиус подпрыгнул и недоуменно огляделся. Потом понял: звук шел из отверстия теплового канала над его постелью. Должно быть, это Фрея. Но что могло с ней случиться?

— Погоди, Фрея, — крикнул он, — сейчас иду!

Размахивая руками, он бросился вверх по лестнице на чердачный этаж, откуда доносился жуткий грохот.

— Что, помилуй Боже, стряслось?

За оконцем показались расширившиеся от ужаса глаза Фреи, которая до того бешено колотила в дверцу.

— Паук! Он почти спустился на меня!

— Паук? Слава Богу! Я уж подумал, что-то серьезное.

— А это не серьезно? Я здесь больше не останусь. Выпустите меня отсюда! Выпустите!

— Хорошо-хорошо. Сейчас.

Лапидиус разумно предпочел уступить пациентке. Он пошарил в кармане в поисках ключа. Ключа не было. Он обшарил карманы сызнова и тут догадался, что ключ должен быть у Марты. Пробурчав кое-как объяснение, он поспешил в кухню, где Марта суетилась у плиты.

— Марта, дай ключ от камеры. Скорее!

— Дак нету у меня, хозяин.

— Боже помилуй! Как это нет? Где же он?

— Дак как где, хозяин. Сами сказали покласть его за кирпич, коли ненадобен. Давеча хотела отдать, дак вы уж…

— Ладно, ладно, — Лапидиус вынул ключ, перемахивая через ступени, заторопился наверх и открыл дверцу.

Фрея сверкнула на него глазами:

— Не выношу пауков! Я их боюсь.

— Ладно, ладно. Где этот зверь? А, вот. — Лапидиус обнаружил паука в углу под балкой и смел. — Ну вот, все в полном порядке.

— Ничего не в порядке. Вы обещали, что Марта будет убирать паутину. Каждый день.

Лапидиус почесал под своей шелковой шапочкой.

— Да, да, обещал. Но, должен признаться, забыл ей сказать. Обязательно сделаю.

— Все еще хуже, чем я думала, — пожаловалась Фрея. — Много хуже. Голова гудит, будто там пчелиный рой, и все тело ломит.

Лапидиус поглядел на нее с унынием, не в последнюю очередь потому, что сейчас, сидя перед ней на полу, мыслями был в лаборатории, где его ждали опыты. Тем не менее он сказал:

— Я говорил тебе, что речь идет о жизни и смерти. Чего же ты ждала? Простого лечения, как при насморке? Такие страдания вытерпели уже многие другие до тебя. Бедные и богатые, простые горожане и благородные господа. Ульрих фон Гуттен, например. Он был рыцарем и поэтом. И болел не только сифилисом, но еще и перемежающейся лихорадкой. Он написал две небольшие книжки, в которых описывает, как боролся с недугами. Он изображает разговор со своей лихорадкой…

Лапидиус оборвал себя на полуслове, потому что ему пришло в голову, что упомянутый им фон Гуттен перенес не меньше одиннадцати курсов лечения, что было мученичеством — мученичеством, которое оказалось напрасным. Так что этот благородный господин был плохим примером. Он поспешно закончил:

— Может быть, и тебе станет легче, если ты поговоришь со своею болезнью.

— Не хочу я с ней разговаривать. Я хочу вылезти отсюда!

Лапидиусу пришлось призвать все свое терпение, чтобы не выйти из себя.

— Если ты покинешь камеру, то умрешь от болезни. Рано или поздно тебя ждет верная смерть. Но если тебе так хочется, можешь расстаться с жизнью и по-другому: сгорая на костре. Или ты думаешь, что сумеешь убежать от городского суда?

Фрея молчала, поджав губы.

— Поверь мне, у тебя есть только один выход: лечиться в камере и надеяться, что мне удастся снять с тебя обвинения в колдовстве. А что, кстати, имеют против тебя Кёхлин и Друсвайлер, которые дали свидетельские показания? Ты их знаешь?

— Нет… Да… Немного.

— Да в чем дело?

— Ну, они у меня пару раз покупали.

— Что покупали? Где? При каких обстоятельствах? Не заставляй каждое слово тянуть из тебя клещами.

Он слышал, как она забормотала себе под нос что-то, сильно смахивающее на строптивое ворчание, однако потом внятно сказала:

— Травы покупали. Я их почти не знаю. Говорила же вам, что хожу из города в город с тележкой. Здесь я уже пару недель, и кое-что им продала.

— Расскажи подробнее.

— А чего тут рассказывать? Я продаю свежие и сухие травы. Сухие держу в мешочках разной величины. Маленький мешочек стоит…

— Ладно, довольно, — перебил ее Лапидиус. — Я не то имел в виду. Расскажи мне лучше об этих женщинах.

— Можно мне воды?

— Да, погоди.

Он крикнул Марту и велел ей принести кружку колодезной воды. Фрея взяла ее, с трудом приподнялась на локтях и сделала пару глотков. Когда Марта ушла, она заговорила снова: