Клеймо дьявола

— Нет. Да… у меня был такой неприятный привкус во рту. Горький. Еле от него избавилась.

— Привкус, говоришь?

Лапидиус почувствовал возбуждение. Белена! Возможно, Фрею опоили, так же как Гунду Лёбезам. Если оно так и было, Фрея находилась в той же опасной ситуации, что корзинщица. Он наклонился и повернул ее голову к себе, чтобы заглянуть в глаза:

— Скажи, это был вкус белены?

— Я не знаю, — она хотела снова отвернуться, но он не дал ей.

— Но это ты должна знать! Ты же торгуешь травами!

— Ну и что. Я знаю только, как она выглядит. Никогда не пробовала. Жить мне еще не надоело.

— Ладно, извини, — он отпустил ее и выпрямился. — Пойду сделаю ивовый отвар.

Часом позже Фрея почувствовала облегчение. Марта перепроверила слой ртутной мази на ее теле и наложила известь в порошке на губы. Боли утихли, и пациентка крепко заснула.

Лапидиус радовался, что Фрея благодаря этому хоть на пару часов забудется от своей болезни. Он-то знал, что чаша ее страданий далеко не осушена. День клонился к закату. Он послал Марту спать и сделал вечерний обход по дому: проверил замки, задвинул засовы, запер окна. Со дня убийства Гунды Лёбезам в дом вошло нечто, чего он раньше не знал: чувство незащищенности даже в собственных четырех стенах. Он постарался сосредоточиться на работе. Но его мысли постоянно убегали в сторону. «Сыны дьявола» не выходили у него из головы. Filii Satani. Если они действительно существовали в человечьем обличье, то их должно быть трое — как на правой створке триптиха святого Габриеля. Три алтарных богохульника. И, возможно, трое убийц, которые свободно разгуливали по Кирхроде и следили за каждым его шагом. И смеялись себе в кулак.

ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ ЛЕЧЕНИЯ

Лапидиус раньше думал, что аптекари самые здоровые люди на свете, ведь у них всегда под рукой лучшие снадобья, но в это утро убедился, что это не так. Хероберт Вайт выглядел жалко. Обвислые щеки, мешки под глазами, складки вокруг рта, типичные для больного желудка. Кожа на лице желтушная, белки глаз тоже желтоватые.

Это были маленькие цепкие глазки, спрятанные за оправой очков.

— У меня дальнозоркость, — объяснил Вайт неожиданно хриплым голосом, после того как они друг другу представились. — И это сильно мешало мне в работе. Но с тех пор как я ношу шлифованные стекла, у меня зрение снова как в юные годы. Воистину это благо для нас, переступивших порог сорокалетия, а? Ха-ха! Но, как я посмотрю, вам очки еще не нужны, магистр?

Лапидиус хотел ответить, что, к сожалению, это не так, и ему они требуются, хотя бы время от времени, но передумал. Он чувствовал себя несколько задетым, поскольку сорока ему еще не было.

— Э… да. Я пришел вернуть вам аламбик. Он мне очень пригодился. Ваша жена была так добра одолжить мне его.

— Ну, конечно-конечно. Я в курсе. Просто я его не сразу узнал в корзине для яиц. Поставьте его туда, на полку, к граненым бокалам и чайной посуде. А теперь присаживайтесь. Я всегда говорю, что аптека, в которой негде посидеть, не аптека вовсе, да? Ха-ха!

— Э… да.

Лапидиус натянуто улыбнулся и подумал, что Вайт может страдать чем угодно, но только не молчаливостью. Он был одним из трех аптекарей в Кирхроде, и его снадобья были не хуже и не лучше, чем у других коллег. Разве что и приобрело особую известность из его ассортимента, так это горькие пилюли — искусные шарики, которые он изготавливал с большой ловкостью и поразительной быстротой.

— Так что я могу вам предложить?

— Ну, я, собственно, заглянул из-за аламбика. Да, еще хочу спросить, нет ли у вас средства против начинающейся простуды?

Желтые глаза Вайта радостно блеснули:

— Да-да, весна — самое благоприятное время подцепить насморк, как я говорю. Надеюсь, насморк у вас еще не слишком сильный?

Лапидиус покачал головой. Он не чувствовал себя простуженным, хотя это было бы не удивительно после вчерашней прогулки под градом. Просто дело в том, что он не хотел сразу уходить. Аптекари такой народ, часто знают куда больше простого люда.

— Тогда я рекомендую вам настой липового цвета. Липовый цвет полезен при начинающейся простуде. Его бы надо называть «утоли-повый цвет», как я имею обыкновение говорить, ха-ха! Но лучше всего он действует в форме пилюль. Что предпочитаете, уважаемый магистр: вкус корицы, мяты или солодки?

— Ну, наверное, мяты.

Лапидиус не стал поучать аптекаря, что липовый цвет всему миру известен как прекрасное потогонное средство, и любая хозяйка держит в доме хотя бы пару унций. Марта тоже не была исключением, что уже пошло на пользу Фрее.

— Со вкусом мяты. Очень хорошо. Достаточно будет двух дюжин? Я приготовлю их быстро, не волнуйтесь.

— Э… да. Прекрасно.

На это Лапидиус не рассчитывал. Он полагал, что у Вайта уже есть готовые, а теперь волей-неволей придется сидеть и наблюдать весь процесс.