Клеймо дьявола

Несмотря на прохладное утро вторника, Лапидиус стоял на дворе у колоды с топором в руках. Надо было наколоть дров для атанора. Печь поглощала уйму топлива, а с тех пор как Фрея лежала в жаровой камере, его требовалось еще больше.

Лапидиус не был особо ловким рубщиком, поэтому он широко расставил ноги, чтобы в случае чего не попасть себе топором по колену. К тому же топор не был наточен, а топорище слишком коротко. Он мучился целый час, а потом дал себе передохнуть.

Пот градом лил со лба. Вытирая его, он увидел, что на руке кровоточит ранка. Всего лишь заноза. Он вытащил ее. И вдруг ему пришло в голову, что и на топорище осталась кровь. Немного, но достаточно, чтобы быть заметной.

Он покачал головой. Делай что хочешь, но в этом было нечто, что напомнило ему обвинения против Фреи Зеклер. И собственная неумелость позволила решить эту загадку.

Колода и топорище. Во дворе свидетельниц имелось и то, и другое. И огородец с травами, правда, он не знал, растет ли там белена. И вообще, он слишком мало знал! Все еще покачивая головой, Лапидиус снова взялся за топор и замахнулся, но, к его удивлению, топор не слушался. Он так и застыл в воздухе. Внезапно и непреодолимо.

— Ха-ха-ха! Ну и умора! — позади Лапидиуса стоял Горм. Его лапища зажала топорище словно в тиски.

— Отпусти! Мне надо нарубить дров!

— Ха, ща! Горм сделает.

У исполина был собственный колун, великолепный инструмент, острый, как лезвие.

— Горм сделает, — повторил он и отодвинул Лапидиуса в сторону, как мешок со стружкой.

Ничего больше не объясняя, он начал колоть поленья. Лапидиус стоял как громом пораженный. Еще вчера Горм проник в его дом под сомнительным предлогом, а сегодня он снова здесь.

— У тебя что, нет в мастерской работы? — вкрадчиво спросил Лапидиус.

Вместо ответа подручный Тауфлиба поставил на попа полено размером с саму колоду и разрубил его одним махом.

— Фрея, — пробурчал он, — как она сегодня?

С утра Лапидиус перемолвился со своей пациенткой лишь словом, но достаточно, чтобы понять: боли возобновились. И ее губы потрескались и кровоточили.

— Не очень.

Новое полено ладно разлетелось на куски.

— Чё говорит Фрея?

— А что она должна говорить?

— Много говорит?

— Да нет, а что? — Лапидиус подал Горму очередное полено.

— Не хорошо. Говорить не хорошо, — еще удар, — не хорошо говорить… для здоровья.

Лапидиус понять не мог, что вообще хотел сказать Горм. Он пришел, чтобы помочь ему нарубить дров. Об этом явственно свидетельствовал принесенный с собой колун. С другой стороны, он начал сразу же расспрашивать про Фрею. Что притягивает колосса к этой женщине? Красота? Не может быть. Никакой красоты уже нет. А может, наоборот, ее отталкивающий вид?

Лапидиус только-только собирался спросить, как раздался сердитый голос Тауфлиба:

— Горм, поганый бездельник! Делать больше нечего, как только колоть чужим дрова? А ну, марш в мастерскую! И здесь дел по горло!

Под недремлющим оком мастера Горм поджал хвост, как побитая собака. Он закинул колун на плечо и потрусил к хозяину. Лапидиус остался стоять по колено в куче нарубленных дров. Чтобы выйти со двора, надо было уложить их в поленницу. Он поразмыслил, не позвать ли на помощь служанку, но со вчерашнего дня ее словно подменили. От живого болтливого существа практически ничего не осталось. Утром она едва ответила на его приветствие и, что еще больше озадачивало, не спросила, чего он хочет поесть. Лапидиус, кряхтя, наклонился и принялся укладывать дрова.

Атанор не должен потухнуть.

Двумя часами позже он стоял перед домами Кёхлин и Друсвайлер. Тайна, скрывавшаяся за их визитом, не давала ему покоя. Кроме того, хотелось посмотреть, как они среагируют на имя «Гунда Лёбезам» и чем объяснят свой подъем на гору. Он постучал у дверей Кёхлин и стал ждать ответа.

Ответа не было. Только послышался шум, как будто что-то с грохотом упало, потом торопливые шаги и тишина. В доме кто-то был! Однако открывать никто не спешил. Лапидиус постучал еще раз, на этот раз громче. И снова тишина.

Он попытался достучаться в соседний дом, к Друсвайлер, но с тем же успехом.

— Что, — в сердцах буркнул он, — торчите за окнами и подсматриваете, как я тут надсажаюсь? А впускать не хотите? Ладно, тогда пеняйте на себя.

Он прошагал на их совместный двор, где виднелся огородец. Сейчас, в апреле, еще ничего не цвело, но Лапидиус был искушенным знатоком в растениях, чтобы различить их и по всходам. Майоран, шалфей, мята, тимьян… Он присвистнул. Кое-что все же обнаружилось: резные зубчатые листья, типичные для черной белены. И не одно растеньице, а сразу несколько. Это было доказательством: свидетельницы сами выращивали ядовитую дурман-траву. А у Фреи покупали только для видимости! И это значило, что на самом деле они просто хотели заманить Фрею к себе, чтобы… Вот именно, чтобы что?

— Чего вы ищете, господин? — раздался позади него голос. Широкобедрая баба с грубыми чертами лица смотрела на него с соседнего участка.

— Ничего, э… я только хотел увидеть вдову Друсвайлер. Или жену рудокопа Кёхлин.

— И в чем же дело? Они дома.

— Никто не открывает.