Клеймо красоты

– Господи, Сережа, какой же вы умный, сколько же вы всего знаете! – с обожанием глядя на него, простонала Маришка.

Петр так громко скрипнул зубами, что стоявшая рядом Ирина с интересом покосилась на него.

Ого! Так вот оно что! Здесь, кажется, не двое зеленоглазых, а целых трое: Петр, Маришка и еще одно чудовище, столь уважаемое героями Шекспира!

– Ладно байки травить, – угрюмо проговорил Петр. – Тоже мне, Александр Друзь выискался.

Сергей опасно прищурился, и Ирина поняла, что пора вмешаться.

– Перестаньте! Нашли, о чем спорить. Лучше правда подумайте, что с деревьями делать. Если гранат негде взять…

– Почему же негде? – повеяло холодом за ее спиной. – Гранаты есть в скиту.

Да… прозвучало это лихо, очень лихо! У Витали просто челюсть отвисла.

– Бог ты мой, – пробормотал Сергей. – Да неужели раскольники от правительственных войск гранатами отбивались?

Дед Никифор, перебирая лестовку[6] с кистью кожаных лепестков, смотрел на него чуть исподлобья, потом скользнул взглядом по другим парням. Сейчас он гораздо меньше напоминал выходца с того света, чем в первую минуту встречи. «Вот именно! Он куда больше похож на языческого ведуна с картины Константина Васильева, чем на православного подвижника», – подумала Ирина и почему-то устыдилась этой мысли.

Однако до чего же странно вглядывается старик в Сергея! Словно бы видит не взлохмаченного высокого парня, а все, что таится у него в душе. Видит то, что Сергей тщательно скрывает от остальных, маскируя балагурством, и навязчивой эрудицией, и ненужной задиристостью. Что же это, интересно знать? И как бы подсмотреть?..

– Да ты чо, деда? – с некоторым усилием вернув на место отпавшую челюсть, пробормотал Виталя. – Какие гранаты?! Какой системы? Откуда ты это взял? Я скит как свои пять пальцев знаю, где ж они?..

– Там, куда вы их спрятали, – перебил старик, словно решив как можно скорее спасти душу лгуна от дальнейшего грехопадения. – Ты же сам ящики таскал, вспомни, внучек.

Взор его был невинен, голос нежен.

«Внучек» попятился, пытаясь что-то сказать. Наткнулся спиной на Павла, отшатнулся, но тот успел схватить Виталю за руку.

– Что, новый вариант современной скороговорки: «На дворе дрова, на дровах братва, у братвы трава»? – сказал угрюмо. – У братвы, выходит, лимоны – вернее, «лимонки»? Давай колись, где гранаты? Сейчас не до боевых секретов, прикинь!

– Да не знаю я! – в отчаянии выкрикнул Виталя. – Ну гадом буду, не знаю!

– Ох, коротка же нынче память у молодых! – покачал седой головой дед Никифор, и в его надтреснутом голосе отчетливо зазвенели ехидные нотки. – Я, старик, и то помню, как вы нашли в подвале заваленную землею крышку и спустились в нижнее подземелье.

Виталя неподвижно уставился на него, только делал какие-то судорожные глотки.

– Дедуль… – наконец выбулькал он из себя. – Да где ж ты прятался, а? Чего-то я тебя не видал! Или через стены видеть обучен?

Дед Никиша тихонечко усмехнулся и скромно потупился.

– Подземелье! – возбужденно ахнул Сергей. – Подземелье, которое находится еще ниже подполья! Как же я сразу об этом не подумал… Во время гарей в таких подземельях спасались большаки раскольников и уходили живыми и невредимыми, пока все остальные принимали мученическую смерть!

Старик какое-то время вприщур смотрел на него, потом кивнул, словно через силу:

– Было и такое. Было, чего греха таить… Ход в такие подземелья знал лишь один, много – два человека из братии. Найти его можно было только случаем – вот как нашли эти… – он пожевал губами, глядя на Виталю, словно пытаясь найти определение ему и остальным новым обитателям скита, – эти…

– Отморозки, – на голубом глазу подсказала Ирина.

У деда Никиши в усах мелькнула улыбка, но выразился он деликатнее:

– Твари дикообразные.

– Ах, я тварь? – вскричал Виталя яростно, но тут же сник, махнул рукой: – Ну ладно, пускай я тварь, но если отдам вам гранаты, меня наш бугор повесит за… – Он взглянул на Ирину и осекся. – Ну, за что надо, за то и повесит.

– Ты прямо как не русский, – хмыкнул Петр. – Разве не знаешь, что пожар все спишет? В былые времена люди нарочно склады поджигали, чтоб следы воровства замести. А тут такой подарок судьбы – стихия! И доброе дело сделаешь, и чист останешься. А впрочем, мужики, чего мы его уговариваем, как девушку? – отмахнулся он от Витали, который все еще шаркал в нерешительности ножкой. – Адрес ясен, надо просто пойти и взять. Давайте, кто со мной?

– Ага, иди, иди, а я посмотрю, когда вернетесь, – встрепенулся Виталя. – Не зная, где что, век можно искать!

Дед слегка кивнул, подтверждая эти слова.

– Голубочек… – простонал кто-то рядом, и все увидели бабу Ксеню, подошедшую незаметно и, наверное, слышавшую весь разговор. – Голубочек, будь милосерд, пожалей нас, старух! Сгорит деревня – и мы, считай, сгорим. Неужто нам в домостарицы[7] идти либо побираться чужими милостями? Лучше уж помереть тут же, на пепелище. Зароете нас в уголья да и пойдете своей дорогой. А не то соберемся все вместе в одной избе да и сожжемся, как встарь прадеды наши сжигались…