Клеймо. Листопад. Мельница

Она все чаще отлучалась из дому и пропадала где-то до поздней ночи. А однажды, уехав навестить якобы своего родственника, не вернулась домой. Только через неделю пришло от нее письмо: «Долго я терпела, но больше нет у меня сил жить в такой нищете. Я решила уйти от вас. Пусть Шевкет меня простит. Если у него хватит благородства развязать мне руки, буду ему только благодарна. Я сама сумею позаботиться о себе…»

Поступок Ферхунде больше всего возмутил, как это ни странно, Лейлу и Неджлу; недавнюю дружбу сменила открытая ненависть.

— Скатертью дорога! — в гневе кричали сестры. — Шевкет никогда не был с нею счастлив. Нам известны все ее проделки, да только мы молчали… Пусть катится на все четыре стороны!..

Хайрие-ханым поспешила согласиться с дочерьми, и только Али Риза-бей мучился, снедаемый сомнениями.

Конечно, бегство Ферхунде облегчит их участь — одним ртом меньше, — но как воспримет это известие Шевкет? Он ведь любит Ферхунде… Боже мой, сколько горя причинила им эта любовь!

Старый Али Риза-бей страдал при мысли о предстоящем объяснении с сыном… Кто, кроме отца, сумеет в подобающих выражениях рассказать мальчику о новом ударе судьбы? Ведь резать придется по живому!.. Дай бог, чтобы отцовская рука не дрогнула! И мешкать нельзя, не то чужие люди опередят его и будут донимать Шевкета грязными сплетнями о похождениях его жены.

На следующей неделе Али Риза-бей нашел сына в мрачном настроении, казалось, он заболел. Обеспокоенный отец растерялся, не зная, как поступить: говорить или промолчать пока о Ферхунде?.. Лучше рассказать, да побыстрей, иначе Шевкет оскорбится. «Кто дал вам право держать меня в неведении?» — спросит он потом.

Старик повел разговор издалека, подробно рассказал о доме и только после этого начал говорить о Ферхунде.

— Аллах свидетель, Шевкет, — сказал он, тщательно выбирая слова, — твоя мать и я делаем все возможное, чтобы Ферхунде не чувствовала себя одинокой. Мы относимся к ней лучше, чем к дочерям. Но угодить ей невозможно. Всем недовольна: и нами, и домом, и бедностью нашей. Все требует, чтобы ей предоставили свободу, а уж тогда она сама, дескать, о себе позаботится…

Али Риза-бей поглядел на сына, стараясь угадать, какое действие произвели на него эти слова.

— За чем же дело стало? Пусть катится, куда хочет, — зло проговорил Шевкет. — По крайней мере, и себя и нас развяжет.

У Али Риза-бея отлегло от сердца. Неужто Шевкет в самом деле так думает? Или он, предчувствуя беду, хочет только выведать у отца все новости? А может быть, в нем говорит оскорбленное самолюбие?..

— Шевкет, сынок, будь со мной откровенен… Ты вправду так думаешь? — робко спросил старик, еще не веря родившейся в сердце надежде.

— Да, отец, к сожалению, вправду, — с грустной улыбкой ответил юноша. — Избавиться бы нам от нее — вот было бы счастье!..

Али Риза-бей онемел; кровь бросилась ему в лицо, стало трудно дышать. Дрожащей рукой он достал из кармана письмо Ферхунде и протянул его сыну.

В камере уже было темно, и Шевкет подошел к окну. В страшном волнении Али Риза-бей не сводил глаз с сына… Сейчас выяснится, насколько сильно он любит свою жену… Шевкет очень внимательно прочел письмо до конца, некоторые места даже перечел, потом обернулся к отцу. Лицо его, хотя и побледнело, оставалось спокойным.

— Я был уверен, что рано или поздно это произойдет, — сказал он и усмехнулся. — Но, признаюсь, я не ожидал, что развязка наступит так скоро. Что ж, отец, слава аллаху! Чем раньше, тем лучше… для всех нас…

Шевкет обнял отца и поцеловал его. Али Риза-бей заморгал, не в силах сдержать слезы.

— Это правда, сынок? Или ты говоришь, чтобы меня успокоить? — произнес он дрожащим голосом.

— О чем ты спрашиваешь, отец? Ведь это значит, что я свободен! Избавился от кандалов. Да если бы меня сейчас освободили из тюрьмы и я мог вместе с тобой пойти домой, и то, наверное, я так не обрадовался бы!

Шевкет говорил, не переставая улыбаться счастливой улыбкой, потом, видя, что слова его еще не рассеяли сомнений отца, добавил: