Клеймо смерти

Логан снова попыталась подвигать руками, но ремни, шнуры – или что-то еще – держали крепко. Их было несколько: на шее, под грудью, на бедрах и лодыжках. Собрав все силы, она попыталась поднять голову, но ремень – или что-то еще – врезался в шею.

Да где же она?

Жжение на внутренней стороне правой ноги внезапно усилилось, словно там вспыхнуло живое пламя. И она не могла даже дотянуться до этого места рукой.

Она лежала в кромешной тьме. Уровень сахара опускался, и она уже ощущала знакомые признаки нарастающего беспокойства. Но потом услышала звук, от которого мгновенно похолодела. Звук был приглушенный, но слова вполне разборчивы.

Женский голос. Крик:

– Отпусти меня, ублюдок!

И мужской, взвывший от боли и злости:

– У-у-у-у-у-у! У-у-у-у!

Надежда встрепенулась и…

– У-У-У-У, Дрянь!

Что-то грохнуло. И опять пронзительный женский голос:

– Убери от меня руки, чертов извращенец!

«Да! – крикнула про себя Логан. – Давай!»

Глухой удар. И за ним крик боли. Кричала женщина. Еще один глухой удар, словно молотком по мешку. И еще. И гневный голос мужчины:

– Посмотри, дрянь, что ты наделала! Это из-за тебя! Испортила все удовольствие. Ты это понимаешь? Ты все испортила.

И опять крик. Кошмарный, жуткий, глубокий, мощный, пронизанный абсолютным ужасом.

– Помогите! Господи, помогите же мне!

Еще один удар.

И тишина.

Логан затаилась в ожидании. Ее трясло.

Снова мужской голос.

И снова удар. И еще. И еще.

Опять тишина.

Логан слушала, но слышала только тишину.

Ее трясло все сильнее. Приступ гипогликемии приближался.

Внезапно она услышала вверху скользящий звук, а секундой позже ее ослепил яркий луч света. В рот ей затолкали шоколадку.

– Ешь, – произнес глухой голос. – Я не хочу еще и тебя потерять. Мы к этому пока не готовы.

– Пожалуйста… пожалуйста, скажите, кто вы? – пролепетала она с набитым вязкой сладостью ртом. – Скажите, что вам нужно? Пожалуйста…

– Что нужно, у меня есть, – ответил он.

И крышка закрылась.

39

Суббота, 13 декабря

Рой Грейс проснулся ровно в пять утра, за двадцать минут до звонка будильника на часах и другого, запасного, на айфоне. Клио спала, повернувшись к нему спиной, и он слышал ее тяжелое дыхание. За окном шелестел дождь. Как всегда, когда просыпался ночью, он прислушался к дыханию Ноя в радионяне. Сын спал спокойно.

По телу словно свинцом разлилась усталость. Можно было бы еще поспать, но Грейс знал, что надо вставать и как-то подзаряжаться энергией, – день обещал быть долгим и трудным. Стараясь не потревожить Клио – Ной поднимал ее за ночь дважды, – он медленно, осторожно вытащил правую руку из-под подушки жены. Она пошевелилась и полусонно пробормотала:

– Ты уже уходишь?

– Прогуляюсь по-быстрому с Хамфри.

– Люблю тебя.

Он чмокнул ее в плечо:

– Я тебя тоже.

Выбравшись из постели – он спал нагишом, – Грейс секунду-другую стоял, поеживаясь, в зябкой темноте.

– Включу на минутку свет, ты не против?

– Я уже не сплю.

Он включил прикроватную лампу, прошел в ванную, закрыл за собой дверь, щелкнул выключателем и, зевая, взял электрическую зубную щетку.

Через пять минут, уже в спортивном костюме и бейсболке, Грейс, успокаивая прыгающего и лающего от радости Хамфри, вышел за дверь. В одной руке он держал поводок, в другой – пластиковый пакет, – на случай, если пес где-нибудь на маршруте решит оставить кучку.

Пробежав через мощеный дворик к передней калитке, Грейс пристегнул поводок к ошейнику, вышел на улицу и неторопливо побежал мимо тихих домов и закрытых кафе и магазинов в сторону набережной. Город нравился ему в этот ранний час, когда все или почти все еще спали. Ему нравилось быть впереди остального мира. Он всегда обходился минимумом сна, что было ценным качеством в его работе, где люди нередко довольствовались несколькими часами. Сложнее стало с недавних пор, когда время на сон сократилось еще больше из-за беспокойного ребенка.

Дождинки шлепали по лицу, солоноватый воздух бодрил свежестью. В туманном свете уличных фонарей Грейс пересек пустынную Кингс-Роуд и, отстегнув поводок, отпустил Хамфри, который тут же умчался вперед и понесся по съезду. Слева замаячил темный силуэт Брайтонского пирса – или Дворцового пирса, как по старинке предпочитал называть его Грейс, – впереди виднелся унылый ржавый остов Западного пирса, выгоревшего более десяти лет назад и постепенно, день за днем, осыпающегося в море.

Остатки сна рассеялись, в голове прояснилось, и мысли постепенно кристаллизовались. Перед тем как лечь спать, Грейс проверил электронную почту и увидел, что команда по регби суссекской полиции, президентом которой он являлся, лишилась из-за болезни одного игрока, а между тем во второй половине дня ее ожидала важная встреча. Сыграть самому или все же попытаться в оставшееся время найти замену? Обыденная проблема в разгар ответственной операции, но ее требовалось решить. Он написал двум потенциальным игрокам, но ответа пока не получил, что было ничуть не удивительно, учитывая ранний час.