Клеймо змея

– Я проходил мимо храмовой ограды. Дело было глухой ночью, и вдруг оттуда послышались женские крики. Женщина так жалобно кричала, что я не выдержал и ринулся на помощь. Но когда я подбежал, она уже была мертва и, клянусь взглядом Крома, на губах ее еще теплилось дыхание, а вот сердца в груди несчастной я уже не увидел. Кто-то убил ее до того, как я подбежал, но мне ничего не удалось бы объяснить, поэтому я и исчез до того, как из храма вывалили люди с факелами. Так рядом с телом жертвы и появились мои следы.

– Правдиво, – с улыбкой кивнул Фредегар. – Ты подбежал, увидел несчастную и удалился… Правдиво, ничего не скажешь…

Внезапно он наклонился вперед, привстав на троне и опираясь о подлокотники обеими руками, и грозно вопросил:

– А как же торговец старинными вещами и рукописями Унольф? Ты ночью проходил мимо его дома, услышал крики, забежал и обнаружил труп? Там тоже были твои кровавые следы! Ты убил и его, вырезав сердце несчастной жертвы для потехи Сета!

– А вот этого я не знаю… – развел киммериец руками, и его кандалы глухо брякнули при этом движении. – Я никогда не встречал человека, носящего такое имя, и даже не слышал о нем.

Герцог Херриды стянул на груди хламиду, скроенную из тончайшего льна цвета морской волны и расшитую прямыми рядами золотых тонких пластин. Он продолжал свирепо сверлить глазами Конана, и этот раскаленный взгляд не мог сулить тому ничего хорошего.

– Тубал, советник мой, – неожиданно спросил герцог, не оборачиваясь назад, – Скажи мне, что такое человек?

Как и в прошлый раз, зингарец выступил из-за спины и склонил голову:

– Осмелюсь сообщить светлейшему герцогу Фредегару, да благословит Всемогущий Митра его имя, я не могу дать ответа на этот вопрос.

– Так запомни, Тубал, что человек есть двуногое животное без перьев и почти без шерсти. Но от животных он отличается тем, что умеет врать! Если бы не доказательства, я никогда бы не подумал, что этот человек – Ночной Губитель. Глаза его говорят об обратном, но, видимо, Сет Проклятый помогает ему и руководит всеми его поступками. Ночной Губитель! Я, герцог Херридский Фредегар, приговариваю тебя к смерти! Ты виновен во всех десяти убийствах, и на площади Мертвеца состоится твоя казнь. В присутствии всех мирных жителей моего города тебе сначала будут жечь правую руку каленым железом, пока не сгорят до основания все пальцы. Потом плоть твоя будет оторвана от костей в десяти местах, по количеству совершенных тобой убийств. Потом сердце вырвут у тебя из груди и бросят при всех тебе в лицо. И, наконец, тебя обезглавят, и голова твоя будет насажена на Позорный Шест, на коем будет торчать в назидание всем, пока само время не разрушит ее, пока солнце и дождь не превратят голову твою в прах.

Герцог величаво склонил голову и поднес руку к большому золотому медальону с изображением Лика Митры, висевшему в центре его груди на массивной золотой цепи.

– Перед Ликом Светлоокого я всегда клялся соблюдать закон и порядок в моей Херриде. И каждое гнусное преступление будет жестоко караться моей властью, и именем моим будет вершиться правосудие!

«Да, – вздохнул про себя варвар, – если бы выбирать, наверное, лучше было бы погибнуть в своем последнем бою… Почему на морском берегу мне не раскроили молотом череп, когда мои руки старались распутать влажную сеть?»

– Казнь состоится через три дня в честь священного имени Иштар, – решил правитель и слегка повернул голову назад, обращаясь к своему советнику: – До этого времени приказываю каждый день держать Ночного Губителя в клетке, как дикого зверя. Клетку установить в центре площади Мертвеца, там, где состоится казнь Губителя, чтобы все жители Херриды могли посмотреть на гнусного убийцу и ужаснуться, глядя на его мощь, служившую злу.

Фредегар поднялся, и тут же трон был мягко подхвачен его свитой. Еще раз киммериец оценил сложение и стать герцога, говорящие о сильном и решительном характере. Несмотря на почтенный возраст и седины, плечи правителя, даже задрапированные тончайшей тканью голубой хламиды, выдавали в нем настоящего бойца, с которым и Конану не зазорно было бы сойтись в честном поединке.

Но что варвар мог сделать теперь, скованный цепями и обвиненный в тяжких злодеяниях, которых он не совершал? Кто мог прийти ему на помощь в этой тесной камере и выручить его из беды? Он мог бы привести с собой под стены Херриды, чтобы отстоять свою честь, целое войско. Если бы он захотел, то собрал бы лучшие отряды неутомимых зуагиров, лихих степных наездников из Хаурана, или отважных бойцов-козаков из Турана, или целые колонны молчаливых афгулов, отличных лучников из Гимелийских гор. С моря могли бы подойти крепкогрудые корабли барахцев, помнящих грозное имя Амры, а из Немедии вниз по течению Громовой реки спустились бы бойцы Вольного Отряда, которым он когда-то командовал. Вся эта армия окружила бы крепостные стены и защитные сооружения, она разнесла бы их в прах, обратила город в руины, но доказала бы всем, что Конан из Киммерии не может быть подлым ночным убийцей!