Клеймо

В таких делах всегда сотни версий, а это непозволительная роскошь. Что еще хуже, версии бесплодны. Как, например, голосовая почта Тартальи, восстановить которую специалисты не смогли.

Теперь, когда к делу подключился Паркер-центр, все закрутится куда быстрее. Пошевеливаться должен и О'Рейли, если не хочет потерять дело Тартальи. Пора бросать в бой коллег-компьютерщиков на поиски электронной почты, которую, как уверял Маккена, он так и не получил. Однако требовался ордер на обыск сервера больницы, домашнего и рабочего компьютеров врача, что означало координацию расследования с Гроффом.

Если Гроффа посвятить в подробности, дело уйдет в центр. Если нет — О'Рейли грозят дисциплинарные меры.

— Считаете, Тарталью убил Маккена? — спросил лейтенант.

О'Рейли почувствовал себя канатоходцем под куполом цирка.

— Конечно, возможно все, но я не вижу мотива. Лучше вот что. Почему бы нам не согласовать наши действия по допросам и ордерам на обыск? Тогда бы мы смогли избежать накладок. И не мешать друг другу.

Грофф, сцепив пальцы, оперся на них подбородком и принял позу, которую явно тренировал перед зеркалом.

— Хорошая идея.

Дверь открылась, и в комнате появился детектив-блондин, словно сошедший с глянцевой рекламы фитнес-центра.

— Думаю, вам следует об этом услышать, — сказал он. — Мы получили отпечатки пальцев Маккены из отдела по лицензированию медицинской деятельности в Сакраменто.

— И?..

— Бригада по осмотру места преступления сверила их с отпечатком пальца, который мы нашли на шоколадной обертке рядом с местом, откуда стрелял убийца.

— Не тяните.

Блондин ухмыльнулся:

— На обертке — отпечаток большого пальца правой руки Маккены.

— Итак, — довольно произнес клиент Кальдерона, — можно смело вычеркнуть Маккену из списка наших забот.

— Был бы он мертв, — возразил Кальдерон, — я бы согласился с вами куда охотнее.

— Так лучше. До сих пор ни он, ни Уилсон ничего не накопали. Они гоняются за миражом. Но если убрать врача, то его теориям могут и поверить. Расследование опять вернется к Тарталье. Или, еще хуже, к отцу Маккены.

— А что насчет Уилсона, патологоанатома?

— Мы продолжаем следить за ним. Благодаря твоей работе без нашего ведома он и чихнуть не сможет.

Кальдерон собирался установить «жучков» и в Квартире Маккены, но осторожность возобладала. Нельзя недооценивать этого бесхребетного таракана. Следы взлома и пропажа записи телефонного сообщения Тартальи только усилят его подозрительность. Зачем рисковать — вдруг бы он нашел «жучков» или «прослушку»?

— Расскажи о клинике, — напомнил клиент.

— Головная боль осталась.

— Разве?

— С клиникой покончено, но в деревни отправилась медицинская бригада, — объяснил Кальдерон. — Мои люди проследили за женщиной по фамилии Каллаген и еще двумя врачами вплоть до деревни Тикар-Норте. Это недалеко от…

— Если подойдут слишком близко — сам знаешь, что делать.

ГЛАВА 27

Не отрываясь от списка на экране монитора, Генри Барнсдейл вытер капельки пота над верхней губой.

Журнал безопасности исследовательского корпуса больницы — так называемой Башни — за минувшие выходные содержал номер пропуска с микрочипом каждого из входивших сотрудников.

Барнсдейл не сомневался, что кто-то проник в лабораторию на втором этаже и подменил костный мозг гватемальского мальчика на образцы другого пациента. Других правдоподобных объяснений, почему при анализе онкологи обнаружили лейкоз, не было.

То, что он подписал фиктивный диагноз в свидетельстве о смерти Хосе Чаки, поначалу почти не беспокоило. Главное, что диагноз вполне устроил медэксперта. Коронер наложил запрет на вскрытие и выдал тело. Катастрофы удалось избежать, и секрет «Зенавакса» остался под замком.

Но сейчас ему не терпелось узнать, каким образом «Зенавакс» так легко подтасовал итоги и развалил расследование обстоятельств смерти пациента. Играть роль зиц-председателя Генри больше не собирался. Он и так слишком долго позволял исполнительному директору «Зенавакса» держать себя в неведении.

Когда внезапный порыв ветра распахнул высокие створчатые окна за спиной, руки Генри дернулись, как у куклы на ниточках. Прошло не меньше минуты, прежде чем успокоилось бешено заколотившееся сердце.

«Господи, ради чего „Зенавакс“ убивает людей? Наверняка убийство Эриксона тоже как-то укладывалось в эту схему. Я связался с психами».

Неужели исполнительный директор и в самом деле считает Генри наивным дурачком, который поверит, что убийство Тартальи — чистая случайность? Что мальчик, болезнь которого вызвала панику в «Зенаваксе», умер от лейкоза, а не от смертельной ответной реакции организма на вакцину?

«За кого меня принимают? За идиота?»

А если «Зенаваксу» вдруг покажется, что Генри больше не представляет для них никакой ценности? Тарталья мертва, и теперь он вполне может стать помехой и лишним свидетелем.

Нужна защита. Рычаг влияния. Играть в такую игру Генри умел. Знание секретов как друзей, так и врагов уже не раз сослужило ему добрую службу.

У «Зенавакса» правила те же.