Клео. Как одна кошка спасла целую семью

Из уважения к ее возрасту мы решили, что пора произвести кое-какие преобразования. С самой юности Клео всегда настаивала на том, чтобы проводить ночи отдельно от всей семьи, на крыше дома, под луной. Даже в ненастье она предпочитала ночевать не в доме, а под ним, прижимаясь боком к системе центрального отопления. Заботясь о ее здоровье, мы с девочками решили, что пора изменить эту традицию. Настало время Клео стать комнатной кошкой. Сложность состояла в том, чтобы подыскать для нее такое ложе, которое бы она одобрила.

Я сочла, что Клео понравится громадная мягкая подушка — целое кресло, набитое мелкими пластиковыми шариками, приобретенное специально для нее в зоомагазине, — особенно если учесть, сколько подобных подушек она приватизировала и перепортила на своем веку. Правда, в магазине подушка числилась собачьей, но Клео никоим образом не могла об этом знать.

Однако Клео обладала встроенным радаром, способным за тысячу миль от конуры учуять все, имеющее отношение к собакам. Новенькая, из магазина, подушка никак не могла пахнуть псиной. Разве что Клео сумела уловить мысли ее создательницы. Та, видно, размышляла за швейной машинкой, к собачке какой породы попадет ее подушка, кто будет на ней спать — далматинец, немецкая овчарка или обычная беспородная шавка.

Итак, несмотря на все наши уговоры и демонстрации (а мы поочередно укладывались на подушку, чтобы показать, как на ней удобно и приятно лежать), Клео наотрез отказалась к ней приблизиться. Мы переносили подушку с места на место, выбирая самые привлекательные и уютные — перед камином, на островке солнца в кухне. Бесполезно. Клео твердо решила, что иметь дело с собачьей подушкой ниже ее достоинства.

Я сдалась и отнесла подушку в подвал, для крыс (или кто еще грыз там все подряд). Видимо, одного ложа мало. Наверное, Клео дает нам понять, что ей нужны разные постельки — дневная и ночная. Я вновь устремилась к зоомагазин (продавщица обращалась со мной, как со сбежавшей пациенткой сумасшедшего дома). Мы выбрали пышную розовую подушечку и коричневый стеганый матрасик, и то и другое специально создано для кошек.

Розовую подушку мы положили между двумя диванами в комнате, где семья собиралась по вечерам. К ней отнеслись с презрением (которого подушка, впрочем, вполне заслуживала). Клео предпочитала балансировать на подлокотнике дивана или, еще лучше, устраивалась на животе негодующего человека, который только что собрался почитать. Такое положение не только давало ей тепло и ощущение превосходства, но и позволяло заодно почистить зубы о кромку книжных страниц. Единственной лежанкой, к которой она питала немного меньше ненависти, оказался невзрачный коричневый матрасик. Мы устроили его в комнатушке, где стояла стиральная машина, и Клео нехотя согласилась оставаться там на ночь. Туда же перемещались ее кормушки и (это вызывало особое негодование) туалетный лоток.

Каникулы и отпуска стали проблемой. Рисковать, отдавая Клео в кошачий приют, мы больше не могли. Единственным решением было уговорить кого-то пожить у нас в доме. Первой нянькой Клео согласилась стать наша подруга Магнолия.

Магнолия — одна из лучших в мире поварих. Она росла на Самоа, в краю, где эталон красоты — живот величиной со стратостат. Уж она-то понимала, что такое хорошая порция. Но этим все не ограничивалось, потому что качество ее готовки удовлетворило бы и самого придирчивого гурмана. Рецепт своего кокосового торта она, как мне кажется, похитила у ангелов. А мясо по-бургундски… Сама Джулия Чайлд [25]от зависти позеленела бы, как шпинат. Так что Клео начала одобрительно облизываться при появлении Магнолии, которая прихватила с собой несколько лишних кастрюлек и сумки с какими-то таинственными свертками.

— Вы за нас не беспокойтесь, — сказала Магнолия, надевая через голову фартук. — Поезжайте, развлекитесь. Мы тут тоже славно время проведем. Ты же знаешь, кошек я люблю. Не в кулинарном смысле, конечно.

Я поцеловала Клео в крохотный лоб, но ее эти церемонии не интересовали. Все внимание было привлечено к Магнолии — та как раз ставила на плиту внушительных размеров тазик. Уезжая, мы тревожились за Клео.

— Она такая чувствительная, — причитала я на плече у Филипа. — А тут новый человек в доме. Клео это может вывести из равновесия.

Мы позвонили Магнолии, и она сообщила, что с нашей кошечкой все отлично. Я сомневалась, верить ли. Отлично могло означать что угодно, от «отлично, правда она тут гонялась за сороками, и они ей выклевали глаз» до «отлично, только без вас она отказывается хоть что-нибудь съесть».

— Сейчас не могу больше говорить с тобой, — добавила Магнолия. — У нас в духовке буйабес, он уже почти готов, правда, Клео? А потом я собираюсь на рынок за свежими креветками.

— Вы думаете, с Клео все в порядке? — перебивая друг друга, спрашивали нас девочки.

Мы ответили, что, скорее всего, так и есть, но откуда же нам знать наверняка?