Клеопатра

Один вид главной улицы Александрии мог лишить незадачливого путника дара речи: ширина этой улицы составляла тридцать метров, и равных ей в древнем мире не было. Утверждали, будто на то, чтобы пройти ее из конца в конец, понадобился бы целый день. По обрамленной резными колоннами, шелковыми тентами и величавыми фасадами Канопской дороге могли бы проехать в ряд девять грузовиков. Главные улицы города, каждая шириной в шесть футов, были вымощены брусчаткой, оборудованы стоками, а по ночам кое-где даже освещались. На центральных перекрестках – в десяти минутах ходьбы от дворца – вздымались в небо стройные известняковые колонны. Коренные египтяне, по большей части ткачи, селились в западной части Александрии, вокруг Серапеума, храма Осириса, в котором располагалась вторая городская библиотека. Большой прямоугольный храм, богато убранный золотом, серебром и бронзой, возвышался на искусственном холме в окружении садов и портиков. Это один из трех памятников эпохи Клеопатры, дошедших до наших дней. Еврейский квартал располагался на северо-востоке, неподалеку от дворца. Греки занимали трехэтажные особняки в центральных кварталах. У каждого района было свое ремесло: в одной части города готовили благовония и алебастровые горшочки для них, в другой с незапамятных времен жили стеклодувы. Дивный город терм и гимнасиев, дворцов и кладбищ, театров, храмов и синагог растянулся на много миль с востока на запад. Под окружавшей его известняковой стеной с круглыми сторожевыми башнями, в обоих концах Канопской дороги располагались дома свиданий. Александрию с утра до ночи наполняли стук лошадиных копыт, крики уличных торговцев, акробатов, предсказателей, ростовщиков. Над улицами витал пряный аромат специй, смешанный с острым, свежим запахом моря. Длинноногие ибисы, черные и белые, бродили по обочинам в поисках еды. До самого вечера, когда пылающий солнечный диск опускался за линию горизонта, город оставался хаосом музыки, шума и цвета, калейдоскопом золота и пурпура. Александрия была столицей обостренной чувственности и утонченного интеллектуализма, Парижем древнего мира: город высокий в своих устремлениях и бесстыдный в своей роскоши, идеальное место, чтобы потратить наследство, написать поэму, найти (или потерять) любовь, поправить здоровье, начать новую жизнь или просто отдохнуть после десяти титанических лет, потраченных на завоевание Италии, Испании и Греции.

Несмотря на красоту и веселый нрав, Александрия была не таким уж гостеприимным городом. Как отметил один путешественник: «Здесь легко с непривычки оглохнуть от шума, потеряться в толпе и стушеваться под пристальным взглядом десятков тысяч глаз; тому, кто не любит музыки и песен, здесь вряд ли понравится». Александрийцы не зря слыли беспечными весельчаками. В день окончания войны ликующие местные жители и примкнувшие к ним римские гости заполнили дворцовые палаты, отделанные панелями из слоновой кости. Пиршественные залы дворца без труда могли вместить огромную толпу; самый большой из них был заставлен бронзовыми скамьями, инкрустированными стеклярусом и слоновой костью, настоящими произведениями искусства. Египет импортировал серебро, зато располагал самыми большими запасами золота в древнем мире; есть свидетельства, что в зале были позолоченные колонны. Число жителей Александрии может быть завышено, но ее великолепие поистине трудно переоценить. Даже у античных авторов не всегда хватало красноречия, чтобы его описать. Богатые александрийцы обставляли свои дома мебелью из ливанского кедра, инкрустированного слоновой костью и перламутром, украшали стены изысканным орнаментом и красочными мозаичными полотнами. Фасады выкладывали плитами из кремового алебастра. Внутри мерцала эмаль и сверкали изумруды. На фресках преобладали мифологические сцены. Филигранность работы поражала воображение.