Клеопатра

Двадцативосьмилетняя женщина, встречавшая Марка Антония в Александрии, совсем не походила на юную Клеопатру, представшую перед Юлием Цезарем семь лет назад. Она увидела мир и произвела на свет дитя, она управляла царством в мирные годы и в годину бед, она была живой богиней и матерью бога и не нуждалась в супруге. Она знала свой народ и была любима им куда сильнее, чем любой из Птолемеев. Она излучала уверенность в себе, решимость, дерзость.

Историки решили, что Клеопатра заманила Антония в Египет при помощи интриг, любовного томления или колдовства. «Он так жаждал ее увидеть, — отмечает Плутарх, — что ринулся в Александрию, позабыв обо всем на свете». На самом деле заманивать диктатора вовсе не было нужды. Антоний ни на дюйм не отклонился от главной цели своего путешествия по Азии: сбора средств. Без египетской казны мечты о Парфии так и остались бы мечтами. Мудрая правительница пообещала помочь союзнику, но не спешила выполнять обещание. Азиатские царства оказались беднее, чем рассчитывал Марк Антоний, а Египет был богатой страной. Римский консул мог на законных основаниях посещать покоренные земли, особенно в преддверии большой военной кампании. Риму требовался флот, и здесь было не обойтись без помощи Клеопатры. В противном случае Антоний рисковал навсегда остаться «правителем без царства», разъезжающим из одной провинции в другую и разбирающим бесконечные местные тяжбы, которые приводили в отчаяние самого Цицерона. Марк Антоний с детства был очень способным учеником. В чем-то он так и остался прилежным школьником. Одаренным, но прямолинейным стратегом. У него были веские причины искать дружбы Клеопатры, проявлять чудеса дипломатии, льстить и заискивать перед великой царицей; все это римлянин с блеском проделал еще в Фарсале. Антонию уже приходилось бывать в Александрии, каждый гость которой одним вдохом вбирал в себя всю греческую культуру. Лишь безумец покинул бы по собственной воле залитый нежным янтарным светом город на берегу Средиземного моря. Особенно если он жил в первом веке до нашей эры и прибыл в Александрию по приглашению царицы.

Желая выказать почтение Клеопатре и опасаясь повторить ошибку Цезаря, Марк Антоний отправился в Египет без войска и свиты, как частное лицо, «в простом дорожном платье». Побыть частным лицом ему так и не удалось. Царица устроила гостю шикарный прием и постаралась обеспечить ему «все утонченные радости и благородные развлечения», которыми славилась ее столица. В одних городах хорошо зарабатывать состояния, в других проматывать; Александрия идеально подходила и для того, и для другого. То был рай для дельцов и мыслителей, место, в котором присущая грекам деловая хватка встречалась с фанатичным египетским гостеприимством, город малиновых рассветов и перламутровых полудней, дерзновенных идей и головокружительных возможностей. В нем было здорово даже просто глазеть по сторонам.

Пир в честь гостя положил начало длинной череде празднеств, игр и всяческого веселья во исполнение заключенного Антонием и Клеопатрой «Пакта Отчаянных Гуляк». «Члены этого ордена, — рассказывает Плутарх, — каждый день по очереди веселили друг друга, обязуясь придумывать все новые, совершенно невероятные способы развлечений». Благодаря этому потешному союзу до нас дошли секреты царского ужина. Повар Клеопатры тайком провел своего друга Филота на царскую кухню, пообещав ему сногсшибательное зрелище. На кухне стоял дым коромыслом, повсюду метались повара с поварятами, посудомойки и слуги. Глазам потрясенного Филота открылись целые горы снеди. На огромных вертелах жарились восемь диких кабанов. Юный ученик лекаря вообразил, что готовится пир для целой толпы народа. Повар посмеялся над наивным приятелем. Тот оказался и прав и не прав одновременно: «Гостей будет немного, не больше дюжины. Тем более все должно быть идеально: если блюдо держали на огне на минуту дольше, оно, считай, пропало. Антоний может проголодаться прямо сейчас, или через час, или велит принести только вина, или увлечется беседой и вовсе забудет о еде. Вот почему, — продолжал повар, — мы готовим так много блюд: никогда не знаешь наперед, какое придется подавать». Любопытный Филот превозмог удивление и вернулся к своим делам. Спустя много лет знаменитый врач поведал эту историю своему другу, а тот пересказал ее внуку, которого звали Плутархом.