Клеопатра

Антоний вновь предается безудержным грезам. Да, он будет Бессмертным, богом-царем и отцом царственных детей; это так же верно, как то, что Клеопатра — богиня-царица и человеческая ипостась небесной Неподражаемой. Благодаря ей он превзойдет Александра, ибо царица, его супруга, наделена благодатью делать любые мечты осуществимыми. Все, впрочем, очень просто: увидев ее, он, Антоний, возродился, как возродился Осирис в объятиях Божественной Матери; они воистину составляют божественную пару, соединены священным браком, браком Востока и Запада, — он, величайший из полководцев, и она, самая блестящая из египетских цариц, он, мужчина, который без ума от лошадей, и она, женщина, обожающая корабли; они двое воплощают в себе всю округлость мира, их судьбы — близнецы, как и их дети.

Клеопатра ликует и, поскольку лучше, чем кто-либо иной, знает силу символов, решает, что с первого сентября египетский календарь будет изменен — счет годов ее царствования, по которым датируются все события, отныне будет вестись так: «шестнадцатый год, он же первый…».

Итак, она открывает новую эру и сразу же связывает ее с войной против парфян — последней битвой, которая, как думают и она, и Антоний, откроет перед ними новый мир. И, не откладывая дела в долгий ящик, супруги начинают собирать все необходимое для этой войны: коней, людей, продовольствие, вооружение.

Антоний имеет в своем распоряжении шестьдесят тысяч солдат, из них десять тысяч отборных всадников, галлов и иберов, к которым в Армении должны присоединиться еще и восточные воины, такие же свирепые, как парфяне. Все сплетни вокруг Антония смолкают; его легионы готовы следовать за ним, они полны энтузиазма, потому что его план отличается безупречной точностью и его разум, кажется, вновь вернулся к нему: прежде чем выступить в поход, он успел привести в порядок свои тылы, реорганизовав в маленькие крепкие царства мозаику городов и народов, составляющих Восток. Верность Клеопатры ему тоже обеспечена: царица ждет от него еще одного ребенка.

Более того, в конце зимы, когда огромная колонна легионов трогается в путь, царица, несмотря на свою беременность, сопровождает мужа; в мае (к тому времени ее срок достигает уже шести месяцев) караван, наконец, выходит на берег Евфрата. Здесь супруги расстаются: приближается лето, жара становится невыносимой. Антоний торопится в Месопотамию, где его ждет враг; царица возвращается в Александрию, чтобы успешно завершить свою войну — родовые схватки.

Ей нужно во что бы то ни стало произвести на свет мальчика: ведь в Риме другая женщина разродилась еще одной дочкой.

ПАРФЯНСКАЯ СТРЕЛА (лето 36 — осень 34 г. до н. э.)

Клеопатра, как и надеялась, родила сына; удивительно, что в тот период своей жизни она вдруг приобрела способность получать от судьбы все, чего только пожелает, — можно подумать, будто она и впрямь была колдуньей, как говорили в Риме.

Итак, менее чем за десять лет она родила четверых детей, по числу сторон света. Теперь не хватало только мира, который она могла бы разделить между ними, как четвертинки плода, — мира, на поиски коего уже отправился Антоний.

И чтобы показать всем, что слава вновь осенила древний род Лагидов, царица назвала своего младшего Птолемеем Филадельфом, в честь создателя Фаросского маяка. Уже одни имена ее детей — Птолемей Цезарь, Александр-Солнце, Клеопатра-Луна и, наконец, имя новорожденного — звучат как перечень героев, полубогов-полуцарей. Как литания в память об умерших прославленных правителях; и как заклинание, с помощью которого она хочет вылепить из своих грез реальное будущее.

Она позволяет себе захмелеть от ощущения собственной силы, мгновенно забывает все то, чему ее научила жизнь: что необходимо просчитывать и взвешивать каждое событие и каждый свой шаг, всегда смотреть дальше сиюминутных радостей, знать, что счастья либо вообще не существует, либо оно — не более чем самообман. Она думает, что всегда оказывается права, тогда как другие ошибаются; на ее глаза падает пелена слепоты.