Клеопатра: История любви и царствования

«Я думаю, – Октавиан говорил тихо, но очень твердо, взвешивая каждое слово, – я думаю, пришло время обсудить события, которые давно не дают покоя многим разумным гражданам Рима. Именно сейчас представился случай доказать, что миру грозит смертельная опасность со стороны Египта».

Сенаторы молчали, и в их молчании Октавиан не угадывал ни согласия, ни противоречия. Он вдруг неожиданно для себя понял, что в душу закрадываются леденящий страх и неуверенность. Что происходит, ведь он готовил эту речь несколько дней. Он собрал только самых преданных ему людей, которые не боятся высказывать свои мысли, которые готовы выступить вместе с ним при любом раскладе власти. «Там, на Востоке, Антоний щедро раздаривает земли, завоеванные Римом. Дарит он их детям царицы Клеопатры. От века в век не принято было совершать такие действия по отношению к чужеземным правителям. Антоний превращается в египетского прислужника». Молчание сенаторов теперь вдохновляло Октавиана. Они не протестуют, значит, соглашаются. Голос его окреп от уверенности в собственной правоте. «На днях мне сообщили о чудовищном случае в Александрии. Впрочем, чудовищно все, что происходит там. Под влиянием этой распутной царицы римляне теряют голову и совершают позорящие их безумства. Известный нам римский гражданин, уважаемый гражданин, явился на пир „Неподражаемых“, как они себя называют, вымазавшись с ног до головы синей краской. Он надел на голову шутовской венок из тростника, а к ягодицам прицепил хвост дельфина». Антоний заметил, как на лицах сенаторов улыбка сменялась недоумением, а потом негодованием. «Затем он совершенно нагой исполнил пантомиму, в которой стоял на коленях перед Антонием и распутницей, изображая морское божество, кувыркающееся в волнах...» – Антоний замолчал, переводя дух. Среди присутствующих прошелестел возмущенный шепот, и несколько человек недоверчиво переглянулись: «Прости, Октавиан наше сомнение, но эти известия пришли от надежных людей?» Октавиан не успел ответить, поднялся сенатор Светоний:

«Я подтверждаю слова Октавиана. Того гражданина зовут Планк, и он имел наглость заказать одному из ремесленников скульптуру Антония. На черном гранитном цоколе он приказал выгравировать надпись “От Блюдолиза – Антонию Великому, служителю Афродиты, Неподражаемому”».

Теперь шепот среди сенаторов перерастал в грозные раскаты. «Это позор! Разврат! – слышались крики. – К ответу блудника!»

Октавиан понял, что первая, пусть маленькая, победа на его стороне. Необходимо было поставить значительную точку под сегодняшним разговором:

«Антоний вызвал также негодование против римского народа, когда в цепях провел во время своего триумфа могущественного царя Армении. При этом он не вернул Риму даже половины того, что добыл в войне против парфян и армян. Все ушло в сокровищницы Египта. Рим только теряет авторитет, но не приобретает взамен ничего. Я надеюсь, что в ваших сердцах не осталось сомнений. Теперь мне не придется убеждать вас в опасности, грядущей от Царицы царей!» Октавиан специально повысил голос на последних словах, наблюдая за реакцией сенаторов. Да, это успех! Все присутствующие сегодня на тайном заседании на его стороне. Отныне они его верные сподвижники в борьбе против Антония и его любовницы.

Октавий скрыл от сената, что особенно его пугало признание Цезариона законным сыном Юлия. Ведь это ставило под сомнение право самого Октавиана быть преемником Цезаря и его политического наследства.

«В связи со столь сложными обстоятельствами я прошу предоставить мне особые полномочия для ведения государственных дел». Он уже знал, что никто не проголосует против. Теперь он уверен в будущей победе...

Не все сенаторы были согласны с Октавианом. Они, может быть, и взбунтовались бы, но трусость не позволяла им даже организовать заговор, хотя он мог бы при создавшейся ситуации увенчаться успехом. Более того, энергичные действия Октавиана заставили консулов покинуть Рим, где они не видели никакой поддержки со стороны армии. Наиболее целесообразным в их положении было уехать на Восток к Антонию, куда отбыла также почти половина сенаторов, около четырехсот человек. Почти все правительство страны оказалось на Востоке. Так уже было когда-то при Цезаре. Тогда Помпей бежал с частью сената.

Октавиан мог бы быть доволен таким положением вещей, но оно было слишком неожиданно и застало политика врасплох. Чтобы оттянуть время для решительного шага, он заявил почти спокойно: «Консулы покинули Рим с моего ведома и согласия. Каждый, кто желает последовать их примеру, может не опасаться за свою жизнь и имущество».

В Римском государстве наступило сложное время власти двух правительств, одинаково незаконных и законных. Управление сильнейшим и огромным государством велось одновременно из Рима и Эфеса.

Подготовка к последней войне