Клеопатра. Последняя Из Птолемеев

Как и Фульвия, Антоний уже третий раз состоял в браке, но его прежние жены отнюдь не оказывали такого влияния на политические дела, как она. Она была первой в истории Рима женой правителя, которая стала играть реальную роль в политической жизни. Такая ее роль в общественных делах империи проявилась в том, что Фульвия стала первой женщиной, чьи портреты (прежде портретов императриц) появились на римских монетах. Эти серебряные монеты были отчеканены от имени Антония в 43 – 42 годах до н.э. в Лугдуме (Лион); на них Фульвия изображена как Виктория (богиня Победы). Эту идентификацию ставили под сомнение на том основании, что Фульвия-Виктория была здесь очень похожа на символическое изображение богини Победы на монетах, выпущенных за сорок лет до того. Даже если это и так, важно, что изображение Виктории принимали за портрет Фульвии, тем более что сохранились и другие портреты. Например, идентичный портрет имеется на монетах фригийского города Эвмения, причем название города на монетах – не Эвмения, а Фульвия. Очевидно, Антоний, проезжая в 41 году до н.э. через Малую Азию, назвал этот городок именем своей жены, отчего ее изображение и появилось на монетах. В финикийском городе Триполи также чеканили монету с портретами Антония и Фульвии. Сама Фульвия находилась тогда в Италии и следила, чтобы Октавиан не нарушил интересов ее мужа, но слава о ней достигла Востока.

Клеопатра, готовясь к встрече с Антонием в Тарсе, конечно, знала, что у Антония, несмотря на его страсть к женщинам, есть римлянка жена, не менее властная, чем эллинистические царицы. И все же она исходила из того, что Антоний, ради будущего Египта, должен признать ее как царицу, а следовательно, признать ее как женщину. Итак, прибыв из Александрии в Киликию, царица отправилась на корабле по реке Кидну в древний город Таре. Трудно предположить, чтобы рассказ Плутарха об этих событиях был полностью историческим и лишенным преувеличений, поскольку уже в его время эта история обросла легендами. Однако его рассказ – один из шедевров биографической литературы:

"Более всего она полагалась на свои женские чары… Она плыла по Кидну на корабле с золоченой кормой, с раздуваемыми ветром пурпурными парусами, а гребцы ее мерно опускали и поднимали серебряные весла под музыку флейт, свирелей и лютней. Сама Клеопатра возлежала под балдахином из золоченой ткани в одеянии Афродиты, такой, как мы видим ее на картинах, а по обе стороны от нее стояли мальчики с опахалами, одетые как Амуры. Вдоль обоих бортов корабля стояли не моряки, а служанки царицы, наряженные нереидами и грациями. От многочисленных курильниц на палубе корабля исходил удивительный запах благовоний, достигавший берегов реки. Огромные толпы людей шли по обоим берегам; одни сопровождали корабль от самого устья реки, другие спешили ему навстречу из города Тарса. Постепенно разошлась толпа народа, собравшаяся на рыночной площади, где Антоний, сидя на возвышении, ожидал царицу, и он остался в одиночестве. Пронесся слух, будто сама Афродита явилась на встречу с Дионисом, на счастье Азии.

Антоний пригласил Клеопатру поужинать вместе с ним, но она сочла, что более прилично будет, если он сам явится к ней, и он, чтобы показать свою любезность и добрую волю, принял ее приглашение. На корабле ему был оказан удивительно пышный прием, но более всего поразило Антония огромное количество светильников, горевших по всему кораблю, образовывавших местами разные фигуры, например, круги или квадраты, так что они являли собой самое удивительное и приятное зрелище, которое можно представить.

На следующий день Антоний решил сам проявить гостеприимство и устроить пир в честь царицы. Хотя он надеялся превзойти прием, устроенный ею, по великолепию и элегантности, однако его празднество далеко уступало тому, что состоялось накануне, в обоих отношениях, и Антоний первым посмеялся над своим неуклюжим и скудным гостеприимством. Клеопатра поняла, что Антонию свойственен простодушный и грубоватый юмор солдата, а не царедворца, и усвоила в беседах с ним соответствующий тон".

Это описание вдохновило Шекспира, который живописал путешествие царицы так:

Ее корабль престолом лучезарным

Блистал на водах Кидна.

Пламенела из кованого золота корона,

А пурпурные были паруса

Напоены таким благоуханьем,

Что ветер, млея от любви, к ним льнул.

В лад пенью флейт серебряные весла

Врезались в воду, что струилась вслед.

Царицу же изобразить нет слов.

Она, прекраснее собой Венеры,

Хотя и та прекраснее мечты,

Лежала под парчовым балдахином.

У ложа стоя, мальчики-красавцы,

Подобие смеющихся Амуров,