Клёст - птица горная (СИ)

Когда огневая смесь оказалась в наших руках, то всё остальное стало сущим пустяком. Мы выбрали некрупные камни-кругляши, сложили их горкой и разбили полученный горшок об эту кучку, поставив на неё сверху котелок с водой. Пока «негасимый огонь» прогорал, напоили простуженных настойками лечебных трав. После этого оставалось только насовать горячих камней им за пазуху, напоить тёплой водой с мёдом и уложить спать в овечьих безрукавках, накрыв одеялами. Камни источали такой жар, что палатки обоих наших десятков на всю ночь оказались обеспечены теплом. Воняло, правда, горелым маслом, но один день потерпеть — не проблема.

Потом нам выпало резкое облегчение: легион прошёл возле каменноугольного карьера, и наш обоз взял небольшой запас выработки, пополнив опустевшие телеги, перевозившие до этого продовольствие. Десятникам легионные химики раздали по десять пробирок из дешёвого мутного стекла, заполненные знакомым мне самовозгорающимся порошком, и жизнь сделалась гораздо веселее: уложил в кучку несколько кусков угля, разбил на ней пробирку камнем, и через четверть часа получался жаркий костерок, — хоть кабана над ним подвешивай. Потом солдаты отгребали лопатами золу и разбивали палатку прямо над прогоревшим кострищем: каменистая земля грела всю ночь, и наши простуженные быстро выздоровели.

Очень скоро в рационе появилась свежая баранина, Рыбак начал ловко ловить мелкую рыбёшку, а прошлые дни вспоминались словно кошмарный сон, в котором нам приходилось жевать чёрствые лепёшки с жёстким вяленым мясом, запивая всё это ледяной водой из горных речушек. Кашевар повеселел, попав в родную стихию, а мы кушали вкусные блюда, которые, клянусь, не позорно подавать и в благородных ресторациях.

Дорога ощутимо начала клониться вниз, и мой внутренний голос подсказал, что мы выходим на боевые позиции. Горный путь вызывал у меня подспудное раздражение: то слева обрыв, то справа скала, и нет нигде хотя бы десяток локтей ровного места. Палатки почти всегда ставились на склонах, даже просто сходить помочиться — невозможно: давай скачи по кручам вниз-вверх. Идеальные условия для засад и вредительства.

Легион начал втягиваться в узкое ущелье, и у меня сдавило сердце от нехорошего предчувствия. Если наверху окажется противник, то ему достаточно небольшой группы, чтобы обрушить на наши головы лавину камней, а там укрыться невозможно…

Я внимательно посмотрел на вершины скал — чисто, тихо. Полковая разведка, вроде бы, должна была там пройти раньше нас, но тревогу не подняла. А ноги мои совсем перестали шагать, словно я брёл по колено в топком болоте и с трудом выдирал ступни из цепкой трясины. Чёрт их разберёт, эти проклятые горы: как тут понять, — есть засада или нет?

Чёрная, незнакомая мне по названию птица заполошно вспорхнула с правой вершины и как-то боком, боком принялась набирать высоту, выделывая полукруг от точки взлёта. Снизу она казалась совсем крохотной, глупой пичужкой, не достойной беглого взгляда. Её могла вспугнуть горная кошка, осыпь мелких камушков — да что угодно. Наконец, я вообще не знал повадку этой породы: быть может, она, наоборот, пытается получше углядеть замеченную ею подходящую жертву, — ящерку какую-нибудь?

Я схватил с повозки походный молот, используемый для забивания колышков для палатки, ухватил вожжи, приостанавливая лошадку; Бондарь, державший их, изумлённо на меня уставился, но орать не посмел. Удар, другой — я выбил клинышек, стопоривший колесо на тележной оси, а потом ногой сбил колесо на дорогу. Телега накренилась, и Бондарь испуганно вскрикнул, взмахивая руками, чтобы удержать равновесие.

— Командир, ты что!..

— А, зараза проклятая! — закричал я. — Пескарь, Столяр — ко мне!!!

Я развернул лошадку поперёк дороги, — будто бы для того, чтобы избежать завала телеги на передний угол без колеса. Конечно, такой манёвр телегу выравнивал, но при этом загораживал движение всей колонне.

Мои люди, конечно, не могли не заметить, как я выбивал клин из оси, и на их лицах я читал полнейшее непонимание и растерянность. Я вручил молот Столяру:

— Приказываю устранить неисправность! Остальным — боевая тревога… вы, недоделки, мать вашу: я сказал — БОЕВАЯ тревога, идиоты!!! Первая пятёрка — справа, вторая — слева, щиты — сомкнуть!

Команда, дополненная привычными оскорблениями, выполняется всегда быстрее и расторопней. Поломка в дороге — вещь обычная, но чтобы строить боевую стенку — это произошло впервые. Остальные телеги и солдаты тоже останавливались, люди сначала пялились на нас удивлённо, потом посыпались насмешки…

Заминка затягивалась; Столяр с Пескарём сноровисто насадили колесо обратно, и Столяр за те же пару ударов вогнал клинышек на место. Можно было трогать дальше, однако я как ухватил за вожжи, так и продолжал держать их, напряжённо оглядывая вершины; проклятая пичужка скрылась из глаз.

Сквозь затор к нам пробился наш сотник, свирепо расталкивая солдат:

— Какого вы тут хрена?!..

— Хей-йа-а-а-а! — вдруг ударил чей-то почти звериный крик по сонным склонам.