Клетка

– Любопытство знаешь что с кошкой сделало? – насупился Мичурин. – Ай, забей… Безобидный он. – Словно извиняясь, он достал самокрутку, едко закурил. – Он ведь поздний у нас, мне тогда уже сорок с гаком было, и жене Насте тоже. Ждали мы его, Ася, очень ждали… Наблюдались, конечно, и все равно родился с отклонениями и с травмой, буквально же на ходу принимать пришлось. Но все еще можно было как-то поправить, и мы бы справились, если… Если бы не грохнуло. А эти придурки, которые на воротах – а-а, мутации, бактерии, биологическое… Можно подумать, оно прямо сразу действует, как волшебное зелье. Суки. – Савелий Павлович скрипнул зубами, дернул ворот лапсердака. – Убили бы, если б сами не слегли да вскорости и не сдохли… Не пустили ребенка, короче. Настю одну звали, так не пошла. А я тогда внутри работал, так меня за ними не выпустили. Просто взяли и не выпустили. Такие вот дела. Новое-то поколение понимает кое-что, вот и бегаю иногда, как видишь. По секрету.

– Вижу.

– Кстати, за мной-то как прошла?

Ася замялась, потом еле слышно пробурчала:

– Сказала, что знаю все. А вы будто чай забыли…

Савелий Павлович всхлипнул, сглотнул. Снова затянулся. Устроившийся над полянкой на косой ветке сосны Яшка слушал молча.

– И куда его? Сын ведь. Кровиночка. Как мы его ждали! Бабки тут недалеко жили, уцелели на своих огородах, так первое время помогали, а потом одна… Купала в ручье, да в какую-то красную водоросль и макнула… – Савелий Павлович докурил, тяжело вздохнул, кинул бычок в костерок.

– Ы! – Хан ткнул внушительным когтем – или ногтем? – в поднявшийся сноп искорок. – Аг-онь!

– Да, сынок, огонь… Ну а через месяц и началось. Видимо, помимо бомб еще аэрозоли какие-то посбрасывали да смеси химические… Сначала глаз вытек, а потом… Да что тут говорить. – Мичурин устало махнул рукой. – Сама видишь. Поистине у семи нянек дите без глазу, как говорят. Говорили…

Савелий Павлович посмотрел на сына, а тот в свою очередь на Асю. Девушка поежилась, но взгляд не отвела.

– А-ся.

– Выглядит-то он ого как, а по сознанию на уровне двухлетки остался. Дите малое. Горбун из Нотр-Дама. Ешь, ешь.

– Ы-гы, – не заставил себя уговаривать спустившийся к костру Хан. Доскребя остатки каши и облизав ложку, он немного подумал и сунул ее в рот, довольно захрустев металлом.

– Я тебе что говорил? – сурово сказал Савелий Павлович. – Нельзя.

Монстр виновато рыгнул.

Ася вздрогнула и прижалась к Мичурину, часто моргая то ли от дыма, то ли от жалости. Скорее, от всего вместе.

– А почему Хан?

– Потому что Александр, – с трудом улыбнулся Савелий Павлович. – Да разве ж ему выговорить. Так и живет теперь. Только прихворал последнее время чего-то, вот я уколы из местной гадости, что наши удумали, ему и ставлю. Даже если бы сыном мне не приходился, он же хороший. Гоняет тут всяких, а, Хан? Чтобы людей не трогали. Защитник. Ну, наелся?

Чудовище довольно закивало.

– Спа-си-бо. Папа.

– На здоровье.

Поднявшись и поскребя желтоватую макушку, торчавшую из слипшихся волос, Хан шагнул к «скорой», вытащил тушку мыши и, откусив ей голову, стал со смаком жевать.

– Ым! Вкусно…

– Кстати, а вы не знаете, откуда свет? – вдруг спросила Ася. – Ну тот, синий, как мигалка? Который видят периодически.

– Вот это, мать, точно не ко мне. – Савелий Павлович кашлянул, серьезно посмотрел на девушку и тихим голосом проговорил: – Короче. Отмазать отмажу. Но сюда чтобы первый и последний раз. И ни гу-гу. Ясно?

– Предельно, – так же тихо заверила Ася и вдруг спохватилась. – Ой!

– Что? – Мичурин испуганно заозирался. – Идет кто? Так Хан бы почуял.

– Он ведь… – Ася сглотнула, чувствуя колючие мурашки по всему телу. – Все равно же мутант?

– Ну?

– Так радиация… Нас на периметр не имеют права теперь пускать. А вы? Как же вы раньше ходили? Господи, что я наделала, дура…

Она закрыла лицо руками, уперев локти в колени.

– Во-первых, не все тва… – Савелий Павлович осекся, бросив полный муки взгляд на увлеченно чавкающего сына. – Не все мутанты радиоактивны. Видишь? – Он вытащил из кармана маленький дозиметр, включил его и продемонстрировал девушке показатели. – Во-вторых, у нас плотная одежда и нормальные такие респираторы. А в‑третьих, я после вылазок делаю себе в теплице один укольчик. На всякий случай. Сам намешал, сам и испытываю. – Мичурин широко усмехнулся и спрятал дозиметр обратно. – Со зверями все на ура прошло, со мной полгода уже просто отлично, так что можно завершать испытания. Завтра отцу твоему покажу, пусть порадуется. Тогда и тебе смогу всадить от души, если захочешь. Только еще раз прошу, про Хана никому не проболтайся. Те пацаны из охраны, которые в курсе, языки за зубами крепко держат. Уважают, ну и за небольшое добровольное пожертвование…

– Не надо мне никаких пожертвований, – отрезала Ася. – Вот просто не смейте.

Да она лучше сквозь землю провалится, чем такого человека сдаст.

Савелий Павлович хмыкнул и коротко кивнул.

Хан вдруг перестал жевать и густо засопел, щуря козий глаз. Повел одутловатой башкой с пучками рыжих волос вокруг проплешины, поглядел на едва видное сквозь Хмарь небо.