Клетка

— Ваша уверенность согревает меня и утешает. Верно, для Клетки нет ничего невозможного, ее высшие жрецы заботятся о своих рабах и прислужниках. И хотя я не циник, но считаю, что такого понятия, как «правое дело», в мире больше нет. Если принять, что божественное начало в человеке умерло, — а оно так и есть, — то он вправе защищать себя любыми средствами, лишь бы они были сильнее тех, какими пользуются его враги. Иногда, бессонными ночами — это утешает.

— Конечно.

— Можно спросить без обиняков? Вы Фарли собственноручно уберете?

— Да.

Разговор с Кэслейком утомлял, однако Гедди был терпелив — он понимал его и сочувствовал, хотя помочь ничем не мог.

— Впервые идете на такое дело?

— Да, мистер Гедди, впервые, — ответил Кэслейк резко: не хотелось тратить душевные силы на стряпчего, лучше сохранить их до той минуты, что свяжет его с Куинтом и другими сослуживцами навсегда. Глядя в чашку с нетронутым и уже остывшим кофе, затянутым пленкой, которая сморщилась и стала похожа на рельефную карту, Кэслейк предложил: «А сейчас, сэр, давайте, не отвлекаясь, обсудим предстоящее».

— Конечно, конечно. «Прокурор я и судья, — хитро молвила Клетка. — Я все дело рассмотрю, к смерти Фарли приговорю». Да простит меня Кэрролл. Но я в вашей власти: мне моя шкура и работа дороги.

Кэслейк с трудом вспомнил, что слышал о Льюисе Кэрролле где-то… наверно, в школе… поразмыслил, не предаст ли Гедди, и отмел подозрения. Он слишком много потеряет, если вдруг заупрямится.

— Мне бы хотелось, — начал Кэслейк, — чтобы вы позвонили мистеру Фарли прямо сейчас, при мне. Объявили бы ему, что ни с полицией, ни с властями по его делу пока не связывались, ни с кем о нем не говорили. Поясните, что решили, хотя и не сомневаетесь в искренности Ричарда, все же убедиться в существовании дневника. Так на вашем месте поступил бы любой здравомыслящий стряпчий, дабы не попасть впросак. Он поймет, верно?

— Безусловно. И профессиональная гордость вынуждает добавить: то, что вы предлагаете, я хотел сделать и сам. Мистер Фарли — человек благоразумный, он обязательно согласится.

— Кроме того, вы предложите ему встретиться не у себя в конторе, а где-нибудь за городом, в месте уединенном, неприметном, скажем, на автостоянке, в деревенском трактире или гостинице. Мне бы хотелось, чтобы он приехал туда завтра под вечер. Откладывать неразумно.

— Согласен.

— И еще. Пусть об этой встрече он никому не говорит. Например, если мисс Брантон или кто другой полюбопытствует, кто звонил и зачем, надо ответить, что звонили вы — знали о его будущей свадьбе и решили поздравить, а заодно поинтересоваться, не нужна ли юридическая помощь… Можно сочинить и другую легенду.

— Ничего, сойдет и эта. — Гедди улыбнулся. — Так где же назначить встречу?

— Решайте сами, сэр.

— Отлично. Вы любите природу? Ведь, насколько я понимаю, на встречу с мистером Фарли поедете именно вы.

— Пейзаж значения не имеет, лишь бы место было уединенное. И… верно, туда отправлюсь я.

— И все должно пройти тихо, не привлечь ничьего внимания…

— Именно так. Я сяду к нему в машину объяснить, почему приехал вместо вас. Выстрел прозвучит не громче хлопка пробки от шампанского, смерть наступит мгновенно.

— И на том спасибо.

Сарказм ужалил Кэслейка, заставил его сказать: «А ведь мне понравился Фарли. Да, по-моему, и вы, в первый раз совершая ликвидацию, переживали то же, что и я сейчас».

— Не совсем. Я рассчитывал просто опоить девушку и обыскать ее вещи. Однако мне вас обидеть не хотелось. Я все прекрасно понимаю и чувствую себя виновным не меньше вашего. Сейчас же позвоню, узнаю, дома ли мистер Фарли.

Гедди подошел к телефону, снял трубку, набрал номер. В ожидании ответа повертел в руках пресс-папье — привезенную из Тайваня бронзовую фигурку лошади. Ему повезло: Долли с Сарой пошли прогуляться, полковник Брантон уехал в Лондон, так что трубку снял Фарли. Гедди говорил с ним минут пять, не больше, встретится условились на другой день в половине четвертого. Потом вынул из книжного шкафа мелкомасштабную топографическую карту военного образца показать Кэслейку место встречи.

Развернув карту, он нашел нужный квадрат и пояснил: «Вот здесь у Пейнсуика есть живописный холм под названием „Маяк“. С его верхушки открывается чудесный вид. А здесь, у подножья, — поле для гольфа, клуб. Сразу за ним — кладбище с просторной стоянкой. Вас скроют кладбищенская ограда, кусты и деревья. Тут обожают устраивать пикники, часто приезжают влюбленные. Однако сейчас еще не сезон, там будет машины три-четыре, не больше».

— Спасибо, мистер Гедди.

— Надеюсь, вы не ждете в ответ «пожалуйста»? Где заночуете?

— Еще не решил.

— Тогда остановитесь у Страуда. Это всего в нескольких милях от Маяка. Там полно гостиниц.

— Так и сделаю, а по пути загляну на Маяк. — Кэслейк встал и, не подавая руки, сказал: — Я вам очень обязан, мистер Гедди.

Стряпчий пожал плечами и молча проводил его до двери.